Сегодня многие полагают, что в конце 70-х – начале 80-х годов ХХ столетия Советский Союз вошел в полосу стагнации. Относительно стабильное, сытое существование за счет сырьевых ресурсов не подкреплялось развитием новых промышленных сфер. Все, казалось бы, предельно благоприятствовало развитию государства. Открывались мощные месторождения нефти, зарабатывались миллионы нефтедолларов благодаря устойчивой и удачной конъюнктуре цен на мировом рынке энергоресурсов. Мировой энергетический рынок и структура народного хозяйства, складывающаяся на тот момент, способствовали достижению того уровня жизни, что был в конце 70-х годов.

Но вместе с тем в недрах общественного сознания вызревала потребность в более высоком жизненном уровне. Консервация определенного состояния советского общества вызывала постепенное отставание от западных соседей, которые опережали Советский Союз во многих сферах жизни.

При распределительной системе отношений творческие, инициативные люди оказывались зачастую невостребованными, и в них концентрировалась, как показало будущее, разрушительная духовная сила.

Советскую интеллигенцию 80-х уже не устраивало обезличивающее всех централизованное распределение ресурсов и доходов, партийный надзор за творчеством. Не устраивало государственное устройство и предприимчивых людей, предпринимателей. Не надо забывать, что в России перед революцией 1917 года категория этих людей была довольно значительной, достигала 5–7 процентов от общего числа населения, а в республиках была еще более значительной.

Советское государство стремилось не к конкуренции на рынке труда, а к всеобщей занятости граждан страны, к выполнению социальных программ. Пять колхозников вместо одного американского фермера были неосознанно благодарны государству за отсутствие безработицы, за стабильное, хотя и весьма небогатое существование, за возможность не думать о завтрашнем дне.

С другой же стороны, они особо и не стремились трудиться с полной отдачей, так как в денежном выражении им это мало что давало. Так постепенно формировалась иждивенческая психология советского человека.

В 1982 году умер Леонид Ильич Брежнев. Его преемником стал смертельно больной Юрий Андропов. Через 15 месяцев он скончался. Генеральным секретарем стал не менее больной Константин Черненко, умерший в марте 1985 года.

В такой обстановке, позже названной идеологами уже ельцинской эпохи «застоем», в 1985 году к власти в стране и пришел Михаил Горбачев.

Следует заметить, что в последние годы правления Леонида Брежнева на ключевые позиции выдвигались люди далеко не глупые, но лишенные бойцовских качеств, зачастую даже и беспринципные. Люди, которым более подошел бы эпитет «середнячков». Яркие, неординарные натуры отпугивали, они не были нужны в эпоху номенклатурной сытости и спокойствия.

Сегодня многие говорят об Андропове, считая, что именно он мог переломить ситуацию в СССР, направив страну на новый виток прогрессивного развития. Однако, судя по первым шагам его управления государством, меня охватывает сомнение в том, что он мог кардинально, не ущемляя интересы народа, что-либо изменить. Возраст глав государств в сочетании с их болезнями делал из них марионеток в руках окружения. Но и относительная молодость в сочетании со слабостью, нерешительностью и откровенной трусостью Михаила Горбачева, возглавившего страну в 1985 году, сделали существование СССР обреченным.

22 марта 1984 года, когда Нурсултану Назарбаеву исполнилось 43 года, он стал самым молодым в СССР Председателем Совета Министров Казахской ССР.

Известный журналист и экономист, заместитель главного редактора газеты «Правда» Дмитрий Валовой отмечает, что появление Нурсултана Назарбаева на заседаниях Совета Министров СССР внесло свежую струю: «Он выступал четко, по-деловому, зачастую резко критически, но каждый раз вносил конкретные позитивные предложения, уже согласованные с предстоящими партнерами, и предлагал главе правительства – Николаю Александровичу Тихонову, а впоследствии Николаю Ивановичу Рыжкову – принять соответствующее решение правительства».

После перенесенного Кунаевым инфаркта Леонид Брежнев бросил фразу: «Димаш плохо себя чувствует, но если что – в Казахстане есть кого поставить». Кунаеву было 62 года, но он сделал вывод и постарался обезопаситься, расставив на ключевых постах «своих» людей. Его выбор в результате пал на трех человек. Первый, кто привлек его внимание, был Шахмардан Есенов. Кунаев сделал его зампредом Совмина, затем президентом Академии наук. Слабым местом Есенова оказалось испытание «медными трубами». Как только о нем излишне часто и хвалебно заговорила пресса, Есенов лишился поддержки Кунаева. Ведь первый секретарь ЦК КП Казахстана прекрасно знал рычаги советской системы и мог при необходимости вовремя устранить потенциальных соперников.

Другим был Кенес Аухадиев. Он быстро стал секретарем обкома, затем секретарем ЦК комсомола по пропаганде. Но во время съезда ВЛКСМ в Москве Кунаев не сумел провести Аухадиева в состав ЦК ВЛКСМ. Последнее несколько подмочило репутацию будущего «наследника».

Нурсултан Назарбаев попал в число этих людей не случайно: и биография его, и репутация были настолько чисты, и настолько он выпадал из родо-племенной системы и жузовой элиты, что в 1981 году, когда Кунаев отмечал свое 70-летие, во время застолья он назвал того даже своим сыном. Иначе говоря, он назвал своего преемника. Неудивительно, что Динмухамед Ахмедович Кунаев назначил Нурсултана Назарбаева Председателем Совета Министров Казахстана.