– Мойка бастует! – слышит в ответ.

Вздыхает тяжко Серафим, выезжает на маршрут, на остановку.

А там уже молчаливая толпа собралась. Ногами притаптывают, снег стряхивают.

Серафим открывает дверцу, смотрит на людей из-за руля.

Чувствует какую-то враждебную паузу.

– Ну что, братья, ехать будем?..

Толпа на остановке стоит вглухую, как единый монолит. А потом медленно поднимает волну народного гнева.

– Тамбовские волки тебе братья! – говорит гражданин.

– Совсем озверели! – добавляет гражданка.

– Капиталисты проклятые! Вдвое цену повысили! – кричит агрессивная бабулька.

– А вот и не поедем! – визжит девчонка-студентка. – Никто не поедет! Что будете без нас делать?!

– Не будем платить! И ездить не будем! – поддерживает ее парень.

Толпа гудит.

– Опомнитесь, миряне! Не моя на то воля, – уговаривает Серафим. – Решение мэрии! Я же за свои вас не повезу! Садитесь. Поехали…

Толпа упрямо – ни с места!

– Ну, нет – так нет… – вздыхает Серафим.

Хочет закрыть дверь.

Но через толпу пробирается элегантная дама. Локтями работает исправно: все расступаются перед ней. Дама заходит в маршрутку. Демонстративно достает из кошелька деньги, дает Серафиму, командует:

– Поехали! Без остановок!!!

Нервы толпы не выдерживают – ехать надо всем.

Люди атакуют автобус. Начинается привычная давка. Серафим собирает деньги. Толпа утрамбовывается, поднимает многоголосый шум.

– Ну, народ! Сплошные штрейхбрекеры!

– Сам ты штрейх! Я на работу опаздываю! – восклицает элегантная дама.

– Ой! Караул – задушили! – кричит агрессивная бабка.

– А вы, бабушка, сидели бы дома… – отвечает ей парень.

– Не твое собачье дело! – визжит агрессивная бабка.

– Разве так можно с молодежью, вы же такая почтенная дама? – укоряет ее женщина.

– А чего это вы старушку стыдите? – поддерживает бабку мужчина. – Может, она внуков едет нянчить!

Агрессивная бабка кричит в ухо Серафиму:

– Удостоверение!

Обиженный парень не сдается:

– Показывайте в развернутом виде!

Но и бабушка не лыком шита, за словом в карман не лезет:

– А ты что – контролер? Вон – водитель молчит. И ты не лезь не в свое дело! Мал еще…

– Пусть едет старушка… Пропустите… – вздыхает Серафим.

– Ага – за наш счет… – язвительно добавляет женщина.

– Вот из-за таких цены и повышаются! – поддерживает ее девушка.

– Эй, водила, давай – двигай уже! – кричат со всех сторон.

– Как же – поедет он! Ему бы побольше народа напихать.

Трогается Серафим. Тормоза плохие, двери скрипят. Снег все валит и валит.

Господи, твоя воля, думает отец Серафим.

Толпа колышется в салоне, как вода в бочке.

Карманный вор разрезает сумочку гражданки.

– Спасите! Грабят! – истошно вопит та.

Вор бросает кошелек на пол. Двое мужчин пытаются схватить его.

Вор размахивает лезвием.

Толпа откатывается от него, как прибой от берега, где только место находится!

Мужчины отступают.

– Попишу-порежу! – в отчаянии кричит вор.

К нему бросается ограбленная гражданка, надвигается грудью, кричит с таким же отчаянием:

– Пиши! Режь! Не боюсь я тебя!

Гражданка хватает вора за грудки, трясет изо всех сил.

– Ты чё? Ты чё?.. – растерянно бормочет вор.

– Режь, говорю тебе! Все равно жизнь – дерьмо! – кричит ограбленная. – Встаю в шесть утра, ложусь в час ночи! На работе пашу, как лошадь! Дома, как сталевар у мартена! Режь, режь, гадина!

Вор испуганно пятится:

– А вот и не буду!

Он отодвигается подальше от гражданки и покорно протягивает обе руки мужчинам:

– Нате! Вяжите! Все равно в тюрьме повешусь на хрен!

Повисает молчание. Только агрессивная бабулька тихо вздыхает:

– Может, у него детство тяжелое было…

– Ага! У меня тоже… детство… – бормочет первый мужчина, не сдавая позиций. – Вяжи его, братва! Водила, останови у ментовки!

– Какая ментовка, – отвечают ему со всех сторон. – Да мы в пробках на час застрянем!

И снова повисает тишина, слышен только голос подростка во всем черном, с высоким «ирокезом» на голове:

– А давайте его… того… прямо здесь…

Все охают, глядя на юного «гота» – ну и дети пошли! Лишь агрессивная бабулька не теряет дара речи, дает парню подзатыльник: