Шрифт:
505. Аривара Нарихира. «Кокинвакасю», 411 (также «Исэ-моногатари»,8)
Дойдя до реки Сумида, что протекает меж провинций Мусаси и Сиимоцуфуса, почувствовали тоску по столице. Остановившись на некоторое время на берегу и представив себе, как беспредельно далеко зашли, опечалились, но тут перевозчик стал торопить: «Скорее садитесь в лодку, темнеет!» И все поспешили в лодку, весьма приуныв, ибо не было никого, кто не оставил бы в столице любимой. А тут какие-то белые птицы с клювами и лапками красными летали у реки. В столице таких птиц не было, и никто их до сих пор не видел. Спросили у перевозчика: «Какие это птицы?» — и он ответил: «Это столичные птицы, миякодори». Услышав это, сложил:
Велика ваша слава,Так ответьте же мне поскорее,Столичные птицы:Жива еще или нетТа, о ком думы мои?506. Содзё Хэндзё. «Сюивакасю», 2098
Увидев, что женщины пришли полюбоваться садом перед его хижиной:
Зачем же и здесьРасцвела так ярко и пышно«Девичья краса»?Ведь в нашем мире всегдаЛюди готовы злословить.507. Оно-но Комати. «Оно-но Комати-сю»
Не знаю, когоЖдет на горе Мацути«Девичья краса»?Может, кто-то цветам обещалНавестить их осенней порой?508. Мибу Тадаминэ. «Кокинвакасю», 214
В этой горной глушиОсенней порою особенноНестерпима тоска.То и дело стоны оленейПо ночам прерывают сон.509. Гёки. «Гёкуёвакасю»
Фазаны в горахСтонут тоскливо. УслышавИх голоса,Вздрагиваю: «Уж не отец ли?»Вздыхаю: «Не мать ли плачет?»510. Содзё Хэндзё. «Госэнвакасю», 1271
Моя милая матьО такой ли судьбе для меняМечтала когда-то,Волосы тутовых ягод чернейРасчесывая мне?511. Томохира. «Сюисю», 1005
Сполна не успелАроматом твоим насладитьсяИ, томимый тоской,Ветку цветущей сливыСорвал я сегодня в саду.512. Минамото Мунэюки. «Кокинвакасю», 315
В далеких горахЗимою сильнее обычногоДонимает тоска.Лишь вспомнишь — вокруг ни души,И даже травы засохли…513. Неизвестный автор. «Сюивакасю», 1210
На вершине ФуруРукавом взмахнула когда-тоНебесная дева.С того давнего, давнего мигаДумы мои о тебе.514. Тайра Садафуми. Госэнвакасю, 711
Тайра Садафуми, находясь в тайной связи с женщиной из дома дайнагона Куницунэ, поклялся ей в вечной верности, однако женщина эта внезапно была взята в дом Великого министра, и Садафуми не имел возможности даже писать к ней. Как-то раз приметил он пятилетнего сына этой женщины, играющего у Западного флигеля, и подозвал его к себе. «Покажи матушке», — сказал он, написав на его руке следующее:
Когда-то давноМы друг другу клялись, и печальноМне о том вспоминать.Неужели совсем бесследноКанет в прошлое наш союз?Женщина же ответила:
Разумом здравыйСтанет ли в чем-нибудь клясться?Все так зыбко вокруг.Тропами сна блуждая,Мы сами не знаем, кто мы.