Артур не забыл прислать мне два билета в ложу. Я пригласил Мейбл Хеттер, но она была занята в шоу «Дети в игрушечной стране» в Рокленд-Стейт и пойти не смогла. Я отправился смотреть «Солнце на закате» один. Я шел в театр впервые за последние два года и получил до боли острое впечатление.

Сама пьеса явилась для меня откровением. Она полностью отличалась от того, что писал Артур, когда мы жили в одной квартире. Она говорила теперь о высоких и сильных чувствах, больше уместных в опере.

Рецензент «Таймс» был прав: неуклюжая композиция, чересчур слащавые эпизоды, но пьеса захватывала вас целиком.

Главный герой — парень из деревушки в Небраске, который работает на ферме, но начинает тяготиться серой монотонной жизнью в этом забытом Богом месте. Он хочет увидеть мир и испытать себя. Покинув дом и скитаясь по свету, встречает любовь, сражается на войне, получает богатство, впадает в нищету, сталкивается с предательством, предает сам, добивается триумфа и терпит поражение.

Наконец он возвращается домой. Зрители (в том числе и я) надеются на привычный хеппи-энд: герой должен понять, что все, чего он искал, можно найти у себя в деревушке в штате Небраска — мол, «в гостях хорошо, а дома лучше». Однако парня ждет последнее тяжкое разочарование.

Вернувшись из странствий, он видит, что дома нисколько не лучше, чем в гостях. В его деревушке все так же плохо, как и в большом мире. В драматической заключительной сцене он отказывается от поисков своего Грааля [47] и признает, что жизнь в конце концов разбивает все наши мечты и надежды.

Спектакль оказался необычайно волнующим, значит, пьеса была хорошей. Меня не только потрясла глубина прозрения Артура и его талант, мне страстно захотелось сыграть главного героя, эту сложнейшую роль, которая допускала десятки тончайших интерпретаций.

Несколько лет назад Сол Хоффхаймер предсказывал, что если я сдамся и откажусь от борьбы за место на театральных подмостках, то всю оставшуюся жизнь буду обречен гадать, чего мог бы добиться. Так оно и вышло.

Я твердил себе, что у меня хорошая работа, машина, великолепный гардероб, партнерша в постели — по совместительству прекрасная кухарка, — блестящее будущее. Откуда ж такая тоска, спрашивал я себя — и не находил ответа.

Я знал только то, что весна моя миновала, впереди холодная осень и никаких счастливых сюрпризов.

Несколькими неделями раньше ко мне в офис притащился Сет Хокинс в таком виде, словно по нему проехал паровой каток. Руки дрожат, правая нога непроизвольно подергивается, глаза дикие, как будто перед ними стоит нечто невообразимо ужасное.

— Боже, что с тобой? — встревоженно спросил я.

Он застонал и поведал печальную историю.

Клиентке его было тридцать с небольшим. Звали ее Сибил. Высокая, широкоплечая, с тонкой талией и узкими бедрами. Когда она разделась, Сет сразу понял, что леди питает склонность к физическим упражнениям. Возможно, к поднятию тяжестей.

— Пи-и-итер, — уныло тянул он, — у нее даже соски мускулистые.

Клиентка продемонстрировала Сету бицепсы и трицепсы. Потом предложила помериться силами в армрестлинге и выиграла.

— Чуть руку мне не сломала, — скулил Сет.

Дальше, по его словам, было хуже. Настояв на проведении раунда индейской борьбы, Сибил поставила Сета вверх ногами и связала его в морской узел. Эта новая победа вдохновила ее и, прежде чем он смог вымолвить слово протеста, схватила его за руку и за ногу и после нескольких пробных попыток толкнула над своей головой, словно штангу.

В постели акробатика продолжалась.

— У меня все болит, — жаловался Сет. — Она мне ноги согнула в дугу. Но самое худшее, что на прощанье пожала мне руку, аж пальцы хрустнули, и говорит: «До скорого свидания». Пи-и-итер, — взмолился он, — не посылай ее больше ко мне. Пожалуйста…

Я пообещал, что не пошлю, и заказал коньяк из бара, чтоб привести его нервы в порядок.

Сибил вновь появилась где-то в середине августа. Но не ради «сцены». Марта вошла ко мне в офис и сказала:

— Там в баре женщина, член клуба. Хочет поговорить с кем-нибудь из руководства.

— А ты не можешь? — спросил я.

— Никак не могу понять, чего она хочет, — смущенно призналась она.

Я посмотрел на нее. Мы с Янсом заметили, что Марта неважно выглядит в последнее время. Казалось, в ней угасла последняя искра жизни. Всегда хорошо одетая и ухоженная, она стала неряшливой, могла прийти в платье, усеянном пятнами, в порванных чулках. Под рыжими прядями волос зияла широкая полоса незакрашенной седины.