В голове у Леонида Петровича завязалось начало нового стихотворения:

Он знал, что строчка эта не отвяжется от него, будет возникать, будоражить, вытаскивать из небытия другие строчки, пока не сошьется из них законченное стихотворение. Это было святое в своем бескорыстии творчество: Леонид Петрович не рассчитывал возвращаться в литературную жизнь.

Читать стихи жене также не входило в его планы: она изменилась за три года и к стихам теперь не проявляла интереса. Да и уставала очень от практической жизни. Музыка еще могла ее тронуть. Стихи – нет.

Да, «стремительно менялся мир, и чувства изменили краски».

Машины тем временем въехали в большой складской двор с ангарами и эстакадами. (Князь что-то сказал охраннику, и высокий микроавтобус проследовал в разъехавшиеся ворота вслед за «БМВ».)

Затем Князь велел автобусу подъехать к эстакаде. Леонид Петрович «притер» машину и раздвинул боковую дверь. Князь забежал на склад, спустя три минуты вышел и спросил Марину:

– Двести пачек возьмете? По пятнадцать.

Марина согласилась, не медля.

Трое молчаливых парнишек дважды выкатывали на эстакаду поддон со ста пачками и, встав цепочкой, грузили автобус. Леониду Петровичу оставалось только укладывать пачки, стоя под высокой крышей кузова своей машины.

Загрузились быстро, без паники, расплатились и поехали восвояси.

Это была хорошая сделка. Лиха беда – начало, нужно было продолжать в том же духе.

– Да откуда же деньги-то такие? – возникает вопрос у коммерчески неопытного читателя. – Ведь не продадутся же в одночасье эти сотни пачек!

Не продадутся, верно. Сотни не продадутся, а десятки все-таки по недорогой-то цене уйдут и зимой. Ну а с прошлого сезона неужели не оставили денег на межсезонную раскрутку? Обязательно оставили. И вот оно – зимнее накопление склада – штабели, которым суждено провалиться в канун учебного года в бездонную утробу свободного рынка.

Штабели, конечно, – у кого какие. У кого, как у Вовы – тысячи пачек, а у кого – сотни, а то и десятки. Но есть расчет, есть средства и есть стремление: вперед и выше!

Следующим был Альберт Михайлович Горюнов.

Не станем повторно описывать физкультурную внешность Альберта и его аскетическую кухню. С момента первого посещения Вовы Блинова ни сам Альберт, ни обстановка в его квартире не изменились. У Альберта Горюнова купили «Биологию» Корчагиной – для шестого, «Человек и общество» для десятого и «Введение в обществознание» для девятого класса. На двух последних книжках не было уже фамилии Горюнова, а на месте названия издательства скромно стояло слово «Москва». Но ни Марина, ни тем более Леонид Петрович не обратили на это ровным счетом никакого внимания, как не обращали на это внимание и оптовики, покупавшие у них за недорого нужные книги.

Цены у Горюнова были низкие, о таких ценах можно было только мечтать! Купили у него всего по сто пачек – еле в автобус погрузили. Задок просел – брызговики легли на асфальт. Так что ехали осторожно, в правом ряду, тормозили плавно. Грузились-то на большом складе при мощном полиграфкомбинате. Пачки подавались по элеватору через погрузочное окно. Элеватор прямо заходил в кузов. Так что погрузка прошла бойко. До того бойко, что Леонид Петрович взмок, как мышь, но настроения это не испортило, напротив – подняло.

На прощанье же Альберт Михайлович сказал очень серьезно:

– Значит так. На витрину не выставляйте, никому не говорите, что я вам продал. Главное, чтобы Вова не узнал.

– Да как же тогда торговать? – взмолился Леонид Петрович.

– А вы не пожадничайте, купите у Вовы пачек по пять и торгуйте как бы Вовиными. Это мое условие.

– Это что же получается, – удивлялся по дороге Леонид Петрович, – Вова ему проплатил, а он его кидает помаленьку! А говорят, книжники честные.

– Честные, – согласилась Марина. – Они не забудут вернуть три недостающие книжки и догонят, чтобы всучить сдачи двадцать рублей. Но на сто-двести пачек кинут, не задумываясь. Так что имей это в виду и бдительности не теряй. – И добавила важно:

– Бизнес не терпит потери бдительности.

– Ну и жена у меня мудрая, – усмехнулся Леонид Петрович, – я балдею.

– Бизнес не терпит балдежа и эйфории, – совершенно серьезно заявила Марина.

Леонид Петрович вздохнул и кротко согласился:

– Конечно.

Приобретение «леваков» позволило Марине и Леониду Петровичу заняться разменом – одинарным, двойным и даже тройным. В результате этого ассортимент сравнительно дешевых книг расширился, жизнь на точке оживилась, увеличилась вдвое выручка. Ура.