Сперри вспоминает также слова генерал-лейтенанта Джеймса Маттиса, командующего Экспедиционными войсками США, известного своим напором и несдержанностью в высказываниях. Выступая с речью перед войсками, он заявил, что их ждет самая важная битва с 1968 года, когда во время Тетского наступления морской пехоте пришлось освобождать город Хюэ от пятитысячного контингента войск Северного Вьетнама и Вьетконга.

Сперри запомнились слова Маттиса: «То, что мы сейчас делаем, попадет в учебники ваших детей».

Перед наступлением некоторые из пехотинцев писали своим семьям и просили товарищей отправить письма по назначению, если они сами погибнут. Сперри так делать не стал. «Я не хотел ни думать, ни говорить об этом».

План боя был следующий: рота «К» должна была выбить повстанцев из города и оттеснить их к югу, а рота «I» — атаковать сбоку и добить их. Морские пехотинцы, как когда-то во время операции в Хюэ, получили приказ обыскать все дома без исключения. На самом деле они зачищали только те дома, из которых по ним стреляли. В три часа ночи 8 ноября 2004 года рота «I» заняла боевые позиции к северу от железнодорожной станции Эль-Фаллуджи. Когда пехотинцы прибыли на место, боевики встретили их выстрелом из гранатомета. Граната попала в один из автомобилей, но не взорвалась.

Пехотинцы окопались на позиции. В течение всего следующего дня и некоторое время после наступления темноты артиллерия обстреливала город, а бойцы пытались выспаться после бессонной ночи.

Когда, наконец, они вошли в город, Сперри поразило, что улицы были абсолютно пустынны. Эль-Фаллуджа показалась ему городом-призраком. Повсюду, возле стен и в других тактических позициях, они находили брошенное заряженное оружие. Но никаких повстанцев. Сперри поднял один из автоматов, отсоединил магазин, увидел, что патрон уже в патроннике. Он положил автомат обратно на землю. Кто-то крикнул ему: «Придурок! Они же могли заложить туда взрывное устройство!».

Но скоро повстанцы дают о себе знать. По пехотинцам начинают стрелять. Первым ранен младший капрал Джоди Перрит — ему прострелили правую руку. Пуля прошла насквозь прямо под татуировкой бульдога — символа морской пехоты. Потом начинают попадать и в других. Боевики хорошо подготовлены и отлично знают город. У них свои тактические приемы: например, рассыпать осколки разбитых электрических лампочек на лестницах домов, где они прячутся, чтобы пехотинцы не могли застать их врасплох. Несмотря на напряжение, иногда даже во время боя возникают комические ситуации. Сперри и его отделение поднимаются на последний этаж одного из домов и оказываются перед железной дверью на крышу, где могут скрываться повстанцы. Один из пехотинцев пытается выбить дверь. Но она не поддается, а лишь издает резкий металлический звук, похожий на удар в литавры. Пехотинцы смеются, понимая, что неожиданной атаки уже не получится. На крыше никого нет, но их обстреливают с соседнего дома. Они укрываются за парапетом. Один из бойцов надевает каску на дуло винтовки и поднимает ее, чтобы вызвать огонь повстанцев и понять, где именно те находятся. Тогда командир отделения дает залп по противнику из под ствольного гранатомета М203. Стрельба прекращается, но ненадолго. Оказывается, цель боевиков — заманить пехотинцев в квартал Аль-Джолан, где в мирное время обычно идет торговля. Как только американцы оказываются в лабиринте узких улочек, по ним открывают огонь одновременно со всех сторон, из автоматов, гранатометов, а потом и минометов. Эль-Фаллуджа больше уже не кажется брошенным городом. Пехотинцы вызывают подкрепление.

На улицах, где можно проехать, появляются танки Abrams М1А1. Они напоминают фантастических железных боевых слонов. Орудия поворачиваются из стороны в сторону, и любая мишень, будь то припаркованная на улице машина или даже показавшийся танкисту подозрительным мусорный бак, превращается в огненный шар.

Командир приказывает Сперри занять позицию справа и чуть впереди танка, чтобы прикрыть остальных. Тот сначала отказывается: там слишком опасно. Потом все-таки выполняет приказ. А дальше он ничего не помнит. Этот день навсегда изменил его жизнь.

«Я почувствовал запах пороха. Я ничего не слышал, помню только, что упал на спину, — рассказывает Сперри, — а потом просто вырубился. Когда я очнулся, увидел доктора Джекоби. Помню чьи-то слова: «Господи, вы только посмотрите на его каску!» И как сержант Лав говорит мне: «Держись Сперри, не сдавайся! С тобой все будет хорошо». Потом увидел, как вы меня снимаете. И снова потерял сознание».

Я сижу с Джеймсом и его женой у них дома и затаив дыхание слушаю его рассказ. Всех этих подробностей я не знал. Сперри был первым американским солдатом, которого ранили у меня на глазах во время той операции. Помню, как пехотинцы отнесли его за угол дома, в безопасное место, помню четки Хэннона у него на поясе. Пока санитары перевязывали ему голову, другие пехотинцы поддерживали его. «Меня несли куда-то на носилках. Потом я очнулся уже в «Чинуке» [14] у меня изо рта шла кровь, все лицо было перепачкано. Я перевернулся на левый бок и увидел пластиковые мешки, в которых перевозят тела. Врач стер мне кровь с лица. Потом я снова потерял сознание и очнулся уже в Баладе [15] , в палатке. Вокруг санитары. Медсестра, я ее запомнил, брюнетка, спрашивает, как я себя чувствую. Голова раскалывается. Меня повезли делать снимок, и я опять потерял сознание. О Баладе я почти ничего не помню, только ту медсестру, которая за мной ухаживала».

Сперри перевезли в Германию. Он очнулся в палате с тремя офицерами. Они все были в коме. Когда вошла медсестра и обратилась к нему «капитан Сперри», он понял, что его поместили в эту палату не по чину, и его действительно вскоре перевели в другую часть госпиталя к военнослужащим рядового и сержантского состава. Как оказалось, это была не единственная ошибка. Сперри был внесен в списки погибших в бою. К счастью для его семьи, до них эта информация дойти не успела. Джеймсу удалось позвонить отцу и, так как ни его, ни мачехи не было дома, он оставил им сообщение, что жив, но ранен и эвакуирован в Германию. Кэти по-прежнему находилась в Кэмп-Лиджен и узнала о случившемся из моего репортажа еще до того, как ей что-либо сообщили официально. Кадры, переданные мной по спутниковой связи с ноутбука, были темными и расплывчатыми, но, по словам Кэти, она ни секунды не сомневалась, что пехотинец, которому перевязывали голову, — ее муж Джеймс.

До сих пор непонятно, каким все-таки образом Сперри был ранен. Сослуживцы думают, что его задела срикошетившая пуля, а врачи — что осколок гранаты пробил каску и попал ему в голову. Как бы то ни было, у Джеймса оказалась повреждена лобная доля головного мозга. Эта часть отвечает за эмоции и, как принято считать, за личностные особенности человека. Кроме того, у Сперри оказалось еще множество переломов: основания черепа, носа, грудины и четырех ребер (результат попадания в бронежилет осколков гранат и пуль). Его накачали стероидами, чтобы стабилизировать внутричерепное давление и транспортировать в США. Сперри рассказывает, что пока ждал возле госпиталя, когда за ним приедут, ему стало скучно. Он заметил неподалеку ларек, подъехал к нему на своем инвалидном кресле и купил шесть банок пива, хотя ему еще кололи морфий. Джеймс с удовольствием выпил банку, впервые за несколько месяцев, пока санитары не отобрали остальное.