– Откуда здесь взялась?
– грубо потребовал старший.

– За...блудилась, - кое как выдавила королева.

– Сбежала от хозяев? Воровка? Стой! Куда?

Действительно - некуда, да еще на больной ноге.

– Я не воровка. Мне надо в предгорья, - желание удрать осталось, но в голосе против воли скользнули повелительные нотки.

Она говорила и одновременно, как бы слушала себя со стороны. Что она делает?! Что она вообще наделала?! Гуго велел ей отправляться в Сю. Она же... сумасшедшая!

– Да ты еще и с гонором!
– Крестьянин откинулся спиной на короб, сложив руки корзинкой.
– Гляди, Вар, она нам ща приказывать станет.

Оба заржали. Даже лошади вскинулись. У старшего было широкое покрытое красным загаром лицо, скошенный лоб и короткий курносый нос. Из-под круглой шапочки низко на лоб выползала рыжая кудрявая шерсть. В одутловатых веках посверкивали светлые глаза. В улыбке щерились зубы - мелкие, но белые, белые, какие редко встретишь у простолюдинов. Молодой смеялся только нижней половиной лица. Верхняя оставалась равнодушно-угрюмой. Глаза искали что-то за спиной Тейт. Она обернулась. Темная стена леса, куст шиповника, растопыривший жидкие ветки - на что там было смотреть?

Старший оборвал смех и велел девушке садиться в телегу.

– Давай, залезай. Темнеет. Или будешь ночевать в лесу?

Тейт подошла к заднику повозки, примерилась, оперлась здоровой ногой на ступицу и кое-как вскарабкалась наверх. Возница чмокнул лошадям, повозка тронулась.

– В первый раз, что ли?
– поинтересовался возница, мельком обернувшись, молодой так и разглядывал лес.
– Ты, значит, в предгорья? К своим?

– Дядю ищу, - отозвалась Тейт.

Говорил крестьянин уже не так сердито. Должно быть, вид хромой девушки, обреченной ночевать в лесу, немного смягчил его нрав. Следовало поддержать беседу, иначе хозяин телеги мог рассердиться и просто выкинуть ее, не довезя до жилья.

– Как дядю кличут?

– Долмаций, - честно созналась королева.

– А что он в предгорьях делает?

– Не знаю. Уехал, вот...
– Тейт не умела легко врать. А говорить о единорогах ей совершенно не хотелось.

– Дядю, значит. Ага. Вот!

Телега слегка накренилась на крутом повороте. По ногам хлестнули ветки кустов, заплетавшихся тут почти наглухо.

Вот, означало, что они приехали. За поворотом открылась поляна и забор из не струганных бревен. Ворота стояли нараспашку. Хозяева, как видно жили без большой опаски. Телега вкатила во двор, возница и парень попрыгали на землю. Тейт осталась сидеть.

– Тебе, что особое приглашение нужно?
– спросил старший.

От его вкрадчивости у Тейт по спине пробежал холодок. Ростом крестьянин оказался ей по плечо, но поперек, почти как повдоль. Вар - выше на голову, и руки до колен. В паре они напоминали двух жутко беспородных дворняг.

Дом в глубине усадьбы больше походил на военное укрепление, нежели на крестьянскую хижину. Стены из толстых бревен с узкими окнами, похожими на бойницы. Дверь располагалась высоко. К ней вела шаткая лесенка, которую, в случае необходимости легко можно было втащить вовнутрь. На пороге стояла женщина в юбке до полу и широкой пестрой кофте. Лицо до глаз закрывал платок.

– Что смотришь? Жена моя. Побилась надысь маленько харей, - пояснил крестьянин, обернулся и заорал: - Уйди с глаз!

Фигура канула. Дверь захлопнулась.

Тейт тем временем выбралась из повозки. Нога болела уже не так сильно, но быстро передвигаться все равно не давала. Суковатая палка осталась на лесной дороге. Тейт остановилась, не зная, как дальше быть.

– Ага, ага, сюда поворачивай, - указал крестьянин на распахнутые двери сарая.
– Вар, распрягай!

Первые легкие сумерки успели замутить воздух. Полумрак перемешался с запахами сухой травы и животных. На стене поблескивали начищенные косы и серпы. Сено занимало добрую половину помещения. В глубине угадывались большие, тоже заваленные сеном, полати с лесенкой.

Тейт так устала, что готова была рухнуть, где стояла.

– Что встала? Ложись.

Широкий как дверь мужик подкрался незаметно и остановился за спиной почти вплотную. Изо рта у него несло тухлятиной.

У него же зубы здоровые, - успела подумать Тейт. Крестьянин толкнул ее, девушка не удержалась, упала в ворох сена и уже оттуда увидела, как мужик развязывает веревку на штанах.

Она не почувствовала боли в ноге, когда вскочила, добежала до стены и схватила первое, что попало под руку - серп.

– Ах ты, потаскуха! Воровка!

– Я не воровка!

– Любовника обокрала. Я сразу догадался. Кошель-то зазвенел, когда на телегу мостилась. Обокрала, а как же! Иначе, зачем тебе с мягкой перинки да от сладкого пирога удирать? Ты из той кареты. Дядя у нее в предгорьях! Не там никакого Далмация и не было никогда. Сука! Брось серп. Я тебя все равно завалю. Не хочешь добром, заколю вилами, и пока теплая сам попользую, а как остынешь, отдам сыну. Ему все равно.

Крестьянин вытянул из-за двери рогатину и, поигрывая ею, пошел на Тейт. В дверях мелькнула тень. Вар с отсутствующим видом наблюдал за происходящим.