«Меня представили, — рассказывала Кшесинская, — я поприветствовала царя и, как того требовал этикет, поцеловала руку императрице… Тогда император мне сказал: «Вы станете славой и украшением русского балета». По правде говоря, я восприняла в тот момент это как приказ, а не как комплимент и снова поклонилась». Когда садились за стол, император снова подозвал ее, попросил подвинуться сидевшего слева и пригласил молодую балерину сесть рядом. Затем подозвал царевича, посадил его слева от Матильды Кшесинской и сказал: «Будь благоразумен, не натвори глупостей…»

Они сразу влюбились друг в друга. Любовная идиллия длилась несколько лет… Затем наступила разлука. Наследнику престола следовало жениться на принцессе, равной ему по происхождению.

Царевич сказал Матильде: «Ты можешь продолжать встречаться со мной и говорить мне «ты». А главное, — добавил он со слезами на глазах, — в случае необходимости можешь всегда рассчитывать на меня… Что бы ни случилось, дни, проведенные с тобой, останутся для меня самыми счастливыми воспоминаниями моей жизни».

В России прощание — событие особое, дорогой памятный момент. «Для нашего прощания, — рассказывает Матильда, — мы договорились встретиться на Волоколамской дороге, у амбара, стоящего далеко от дороги… Я приехала в коляске, он — верхом на лошади. Мы с трудом находили слова, они сдавливали нам горло… Я смотрела ему вслед, пока он не исчез из виду; он так ни разу не обернулся».

Для того чтобы прекратить эту связь и чтобы Николай узнал мир, Александр III отправил его в большое путешествие — через Индию в Японию. Однако покушение на царевича помешало ему завершить путешествие. Какой-то фанатик нанес ему удар саблей по голове. В сильном волнении императрица и Александр III с нетерпением ждали новостей о сыне. Но как только Николай приехал, он помчался к своей любовнице… В Японии, правда, он почти забыл о ней: по донесениям японской полиции, царевич и его охрана проводили все ночи в местах, «куда обычно ходят моряки».

Николаю нравятся самые незатейливые развлечения. Так, в Дармштадте, где его принимали с официальным визитом, он провел день с принцем Гессенским, сидя у открытого окна и бросая яблоки в толпу. Мог, например, провести все утро, обучая собак приносить палку. Но больше всего он любит охоту. Преданный ему камердинер Радциг не раз пытался увезти его с охоты, где он мог провести целую неделю, — ведь ждет работа; но даже докладные министра внутренних дел и те отложены. Однажды в 1901 году он отправился на охоту с министром Сипягиным, и оба забыли про заседание Совета. Николай без конца описывает дни, проведенные на охоте. Так, он записывает в своем дневнике 11 января 1904 года:

Императорская охота проходила в царских владениях в Беловежской пуще. По традиции еще с тех времен, когда местность принадлежала польскому королю, лес сохранялся неприкосновенным: указом 1803 года Александр I запретил здесь вырубки. В 1860 году для Александра И тут построили небольшой дворец. В 1889 году решили возродить фауну и завезли оленей из Сибири для обновления крови. Однако лоси покинули эти места, так как не переносили запаха оленей.

Дворец украшали головы зубров, убитых императорами, а в столовой, рассчитанной на сто пятьдесят персон, на стенах висели рога оленей; самые красивые — 28 ответвлений — принадлежали оленю, убитому на одной из императорских охот.

Когда царь приезжал во дворец, слуги встречали его хлебом-солью, а императрица по традиции вырезала бриллиантовым кольцом на стекле балконного окна дату их приезда. Во дворце насчитывалось сорок комнат, светлых летом, но темных и мрачных с октября. Со всех сторон доносились крики оленей и рев тысяч различных животных, что наводило страх даже на самых храбрых. Император приезжал сюда в сентябре в сопровождении светлейшего князя Голицына, а также своего обер-егермейстера в колясках, запряженных парой лошадей. Позже Николай станет приезжать на автомобиле. Продвигались по лесной дороге до линии огня, где каждый занимал свой пост, обозначенный номером. Император занимал место посередине, по обе стороны от него располагались два лучших стрелка, ружья держали слуги, стоявшие позади.

В строго установленное время распорядитель охоты подавал сигнал пронзительным звуком рожка. Мгновенно лес наполнялся криками, треском, загонщики устремлялись вперед, а егери на конях следили за правильным развитием операции. Шум приближался, а сторожа тем временем раскачивали веревку с флажками. Окружаемые понемногу животные бросались в сторону охотников. В тот день первыми прорвались олени, сметая все на своем пути. За ними бежали кабаны, шумно похрюкивая. Затем раздался невероятный треск: одинокий зубр промчался молнией мимо, опустив голову и задрав хвост, за ним еще два, потом три… В них не стреляли: из-за распространившейся среди них эпидемии было указание их не трогать. Охотники пристрелили несколько оленей и кабанов. Николай II, прекрасный стрелок, убил пять оленей. Вечером, выпив мадеры, разложили рога в обрамлении зелени и подожгли смолу в двух урнах. Тем временем на трубе исполнялись мелодии в честь каждого зверя: веселая — в честь зайцев, громоподобная — в честь зубров, изящная — в честь оленей.