Перед ним, в кресле, сидел характернейший экземпляр гадов, именуемых человеками, а он забылся, увлекся, разговорился! Голос его стал сух и холоден.

— Можно узнать, по какому делу?

Ага! Вот что называется прищемить ученого за хвост! Дубиндус был чрезвычайно доволен результатом своей дискуссии. Он немедленно полез в портфель, достал тряпочку с камнями и протянул ее ученому:

— Вот, уважаемый доктор. Именем правосудия умоляю вас определить, какой это камень, откуда он отбит и в чем его злокачественность для здоровья и автомобильных шин. Резолюцию вашу благоволите изложить письменно, и, если можно, на самой что ни на есть ученой, то есть академической, бумаге.

Гнейс развязал тряпку, вынул несколько камней, посмотрел на них, прищурился, понюхал, лизнул, и вдруг по лицу его разлилось изумление. Он хотел было что-то спросить у Дубиндуса, но удержался. Вынув желтый флакон, он капнул на один из камней, нагнулся и снова понюхал. Потом выхватил красный флакон и сделал то же самое. Потом резким движением он повернулся к Дубиндусу. Лицо его было бледно, как бумага:

— Вы хотите иметь анализ этого камня? Приходите сегодня в шесть часов вечера.

С этими словами он подхватил камни и выбежал из комнаты, оставив Дубиндуса одного.

— Маленький номер пятый прихварывает, доктор. Ему надо профильтровать раствор.

С этими словами дюжий слуга вступил в святилище дяди Гнейса — его химическую лабораторию, где тот засел с утра, как безумный, в стеклянной маске и резиновых перчатках, возясь над сине-серыми осколками.

— Что такое?

— Я говорю, наш маленький плох, доктор, очень плох. Сколько я понимаю, у него грыжа.

Сердце дяди Гнейса не устояло. Он прикрутил лампочки, прикрыл баночки, открыл вентилятор и побежал в соседнюю комнату. Здесь было тепло и влажно. Они находились в детской.

Но дети доктора воспитывались без баловства, на искусственном питании. Они сидели в красивых банках и весело поглядывали сквозь стекло синими, красными, розовыми, желтыми личиками, покорно кушая раствор и отлеживая себе бочок, покуда их не переворачивали.

Номер пятый был самый маленький. Дядя Гнейс нежно сунул руку в его мокрую кроватку и вынул великолепный бледно-розовый кристалл, по животику которого тянулась выемка, испортившая ему фигуру.

— Гм, малыш, ты перепитался! — недовольно проворчал Гнейс. — Обжорство, Зильке, никому не идет на пользу. Перемените ему пеленки да уберите снизу новый кристаллик.

Зильке выслушал распоряжение доктора насупившись. Его с утра терзало любопытство. Перед глазами его стояли сине-серые камешки, над которыми патрон забыл завтрак, обед и прогулку. Но тот как ни в чем не бывало снова повернулся к лаборатории. Зильке судорожно крякнул. Патрон поглядел на него.

— Я... я крошусь, доктор, от любопытства, — пробормотал он сердито, — вы чересчур напластываете меня. Ни одна порода не выдержит такого давления.

Дядя Гнейс растерянно улыбнулся. Он поднял пальчик в знак терпения и молчания. И, уже исчезая за дверью, облегчил малость геологическое состояние своего слуги, дав его пластам залегания самый неожиданный уклон:

— Зильке! — крикнул он странным голосом. — Это кристальчики, не правда ли? Ну так не пройдет и месяца, как мы с вами... гм, гм... сделаем из них кристалломальчиков и кристаллодевочек, без всякого вреда для гексагональной системы.

С этими таинственными словами он погрузился в недра лаборатории, где снова забулькало, зашипело и потекло во всех трубочках, банках и ретортах. Желтый и зеленый глаза доктора светились острым блеском, когда он наконец оторвался от работы, глядя на темно-красную жидкость, стекавшую в хрустальную чашу под герметическим колпаком. Она приводила его в волшебное оцепенение. Он стиснул пальчики в резиновых перчатках, чтоб они не вздумали младенчески захлопать в ладоши. Именно в таком виде застал его Леопольд Дубиндус, пришедший за своей справкой.

— Вы хотите, дорогой херр, узнать анализ этой руды? — тихо спросил дядя Гнейс, вперяя в него звездочки морщин.

Дубиндус тревожно заерзал на стуле.

— Если это по части теории, — откашлялся он, — по части ...кха... теории, то в нашем деле, уважаемый доктор, она не стоит даже той бабы, что снится нам во сне. Осмелюсь просить вас закрепить на бумаге, в двух-трех словах, злокачественность этих осколков с практической точки зрения.

— Злокачественность? — Странная улыбка прошла по лицу доктора — Вы твердо уверены, что вам нужна именно злокачественность вот этих камешков, — он поднял руку с сине-серым осколком, — неизвестно откуда к вам попавших?