Какое-то тоскливое ощущение появилось у меня, когда я смотрела на Лил, что-то говорило мне: «Ты ее никогда больше не увидишь». Я отбросила эти мысли — что может нам помешать прийти сюда тайком завтра, если даже не получится отпроситься?

Утром мы со Стеллой после умывания подошли к госпоже Тереол и попросили, чтобы нам разрешили до занятий зайти к Лил. Но госпожа Тереол сказала:

— Нет, теперь ждите, когда она вернется. Ее забрали родители, чтобы лечить дома.

— Когда? Прямо ночью? — удивилась Стелла.

— Нет, конечно, — госпожа Тереол посмотрела на нее строго, давая понять, что Стелла проявляет неприличное любопытство. — Еще до ужина.

Мы убежали в комнату для занятий и сели в дальний угол, чтобы никто не подслушал нас.

— Ну, и что ты думаешь? — спросила я у Стеллы. — Неужели и Лил?..

— Похоже на это. Ужасно, если она пропала, как все те… Я знаю, где живет Лил. На выходные попробую туда сходить. Только… боюсь, что и родителям они рассказали что-то правдоподобное… Наверно, что Лил заболела какой-нибудь заразной болезнью и умерла… И из-за болезни ее похоронили тайно.

— Мы должны выяснить, что происходит. Непременно! Во что бы то ни стало.

Стелла ничего не ответила и молча кивнула. Она была мрачной, как никогда.

Я никак не могла привыкнуть, что мамы нет — все мне казалось, что наступит шестой лунный день, и мама возьмет меня домой, мы пойдем по улице, и мама купит нам несколько маленьких пирожных, а потом мы вскипятим чайник и начнем говорить обо всем, что случилось за неделю. И я каждый день думала, что вот об этом или о том происшествии расскажу ей, когда мы встретимся. И потом вдруг вспоминала, что нет, уже не смогу ничего рассказать… На выходных становилось особенно тоскливо. А из-за Лил — не только тоскливо, но и страшно.

Утром шестого дня последней лунной четверти, после обеда, Стелла собирала свитки и учебники, чтобы позаниматься на выходных.

— Не расстраивайся, — повернулась она ко мне. — Я поговорю с папой, может быть, в следующие выходные он разрешит пригласить тебя на обед.

— Хорошо бы, — вздохнула я.

Стелла повесила за спину школьный ранец и пошла в вестибюль. За окном моросил нудный мелкий дождик. Я стояла у окна и смотрела на улицу. Потом легла в кровать и стала перечитывать книгу Корабельщика.

Вечером следующего дня начали возвращаться девочки из дома, одна за другой, и постепенно в спальне становилось все шумнее. Делились домашними вкусностями, рассказывали о том, что делали в выходные. В нашу спальню забежала ненадолго Орсия, положила на мою тумбочку несколько вафель с малиновым джемом. Наконец, пришла Стелла. Мы ушли в комнату для занятий, сели к дальнему окну.

— Ну, так вот. Родителям Лил сказали, что она умерла, можешь такое представить? Будто у нас была эпидемия холеры, ни больше, ни меньше. Какое наглое вранье!

— Да… но если, допустим, они говорят правду? А нам сказали другое, чтобы не пугать?

— Ты шутишь, что ли? — подняла бровь Стелла. — Если бы так, нас тут бы не держали. Таренсам сказали, что у нас заболело несколько человек, их будто бы изолировали, а Лил увезли в больницу, где она умерла и ее тут же похоронили, во избежание заразы… Я в это не верю — ну с какой стати верить такой чепухе… И нас бы к ней не пускали, если бы мы могли заразиться. Да и не держат в нашем лазарете таких больных.

Не могу сказать, что Стелла меня убедила. Я не представляла, что взрослые могут так нахально обманывать всех. И зачем?

— Будем сами выяснить, в чем тут дело, — сказала Стелла.

— Да, а как? Я летом прочитала столько книг о Театре — и ни в одной ни слова об исчезновениях.

— Надо посмотреть воспоминания актеров, — решила Стелла. — В книгах по истории Театра наверняка ничего нет. А актеры — такой народ, что им только дай посплетничать. Уж если кто-то пропал бы, они не умолчали бы.

— Откуда им знать, что происходило в училище?

— Сплетни… К тому же, каждый год в Театр приходят новые актеры, из училища. Значит, слухи о том, что тут у нас происходит, доходили до Театра обязательно.

Стелла ничего не говорила об исчезновении Лил, но сидела в библиотеке теперь почти

все свободное время. Со мной она ни о чем не говорила, только читала, делала выписки в специально заведенной тетради, снова читала, возвращалась к выписанному и что-то то ли зачеркивала, то ли подчеркивала. Сосредоточенно грызла перо, размышляя, потом вновь деловито листала книги. Однажды вечером мы с ней сидели в библиотеке. Никого не было там, кроме нескольких старшеклассниц, но они устроились довольно далеко от нас.