В результате селективного давления, оказанного на человека как вид осознанием вечной смерти, образовались нейронные связи, породившие внутренне присущую веру во всемогущего воображаемого отца, обладающего безграничной властью и способного защитить нас как от смерти, так и от всего, что последует за ней. Словом, я полагаю, что в некий момент, случившийся в последние два миллиона лет, в период возникновения поздних гоминидов, сложилась когнитивная адаптация, позволившая нам справиться с осознанием смерти и в то же время сохранить самосознание. Получив этот когнитивный механизм в свое распоряжение в результате естественного отбора, мы оказались «запрограммированными» воспринимать физическую смерть гораздо более терпимым образом. Как только природа обеспечила нас нейрофизиологическими по происхождению когнитивными иллюзиями, способными защитить нас от неизбежной смерти, люди стали более приспособленными к выживанию, несмотря на присущий им страх. По словам специалиста по психологии религии Бернарда Спилки, «одна из главных функций религиозной веры — ослабить страх человека перед смертью»{35}. Та же мысль подкреплена высказыванием еще одного религиозного психолога, Мортимера Остова: «Религия — естественная защита против знания человека о том, что он неизбежно умрет»{36}.

Оберегаемый от постоянной угрозы неизбежной смерти, человек мог заниматься повседневными делами с целью удовлетворения своих более «приземленных» потребностей. С появлением духовного сознания наше когнитивное функционирование стабилизировалось до такой степени, что мы смогли жить сравнительно спокойно, несмотря на осознание неизбежной кончины. Я утверждаю, что в этом и состоит назначение духовной/религиозной функции. Это ее логическое обоснование, причина существования. Но если предположение справедливо, оно подразумевает, что Бог — не трансцендентальная сила или сущность «где-то там», независимо от нас и вне досягаемости для нас, а скорее проявление унаследованного человеком восприятия, механизма преодоления, побуждающего нас верить в иллюзорную реальность, в итоге выжить, несмотря на присущее только нам осознание смерти.

В оставшихся главах я приведу разнообразные доводы, а также результаты недавних нейрофизиологических и генетических исследований, подкрепляющих данную гипотезу.

Перечисляя всеобщие духовные верования и обычаи человека, я хотел бы подробнее рассмотреть еще несколько компонентов духовного сознания. Один такой компонент имеет форму не веры и не обычая, а скорее ощущения, которое, как оказалось, носит кросскультурный характер для человека как вида.

В своей книге «Недовольство культурой» Фрейд упоминает о письме от его друга, нобелевского лауреата Ромена Роллана. В этом письме Роллан описывает ощущения, которые он испытал и счел «подлинным источником религиозности». По словам Роллана, эти ощущения представляют собой

Ромен Роллан был прав, полагая, что его опыт разделяют миллионы людей. Собственно говоря, археологические находки свидетельствуют о том, что представители каждой культуры с тех пор, как возникло человечество, испытывали чувства, почти идентичные тем, которые выразил Роллан. Неважно, о чем идет речь — возрождении в вере у христиан-пятидесятников, индуистском самадхи, фана в суфизме или сатори в дзэн, — в каждой мировой культуре описан опыт, в воспоминаниях о котором люди утверждают, что соприкоснулись с некой «высшей» истиной или силой, и этот опыт почти всегда идентифицируется как духовный, мистический, религиозный или трансцендентальный по характеру.

Хотя подобные ощущения часто возникают в религиозной обстановке, тому же опыту способствуют занятия такими нерелигиозными практиками, как медитация, йога, танцы или песнопения [17] . По сообщениям, сравнимый опыт можно получить даже при созерцании некоторых геометрических рисунков. Майкл Мерфи из Эсаленского института утверждает, что полная сосредоточенность и концентрация, связанные с занятиями спортом, сами по себе являются одной из форм медитации, способной вызывать схожие ощущения. Помимо спорта известно много разновидностей медитации в движении, например, применяемые в китайском боевом искусстве тайцзицюань, японском айкидо и в быстрых воодушевленных танцах суфийских мистиков. Другой пример, йога со всеми ее движениями и позами, представляет собой еще одно средство достижения человеком подобных ощущений. В «Недовольстве культурой» Фрейд описывает такой пример:

Согласно Дэну Меркеру, автору книги «Гнозис: эзотерическая традиция мистических видений», в мистическом опыте можно выделить несколько категорий. Одну из них Меркер называет деистическим мистицизмом. Это опыт, который «включает ощущение присутствия воплощенной силы, провозглашающей «высшее» могущество. Эта сила может принимать облик человека (например Иисус), нечеловека (Кришна, Зевс, Ра, Один, Яхве), животного (дух медведя) или стихии (ветер или дух Земли)»{40}.

Еще одна разновидность мистического опыта, которую различает Меркер, — пантеистический мистицизм: «В этом случае возникает ощущение, что мир в целом — величайшая из сил и что сам человек — часть этого целого»{41}. В момент получения подобного опыта человека охватывает чувство принадлежности ко всему, что его окружает. Как описывал его один из подопечных Меркера: «Я чувствовал себя одним целым с травой, деревьями, птицами, со всем, что есть в природе». В своих мемуарах Эйнштейн рассказывает о собственном подобном опыте: