Переливающаяся голубая бестия нависла над жертвой, засияла, раздулась, поглотила беглеца, оборвав его последний душераздирающий крик. Перед тем, как сняться вместе с добычей, витон выпустил два светящихся кольца.

Третьего и четвертого настигли на Дрекслер Авеню. Оба успели заметить пикирующую нечисть. Один кинулся бежать. Второй упал на колени, скрючился в жутком поклоне, закрыл голову руками. Бегущий хрипло кричал, тряс животом, на бегу мочился от ужаса и стенал, обреченный закланию. Коленопреклоненный не шевелился, словно молясь неведомому идолу. Обоих схватили одновременно. Витоны никому не оказывали предпочтения, никого не миловали. Они сеяли гибель так же равнодушно и неуловимо, как боевые бактерии, вырвавшиеся из кассетной бомбы.

Пот градом катился по лицу Грэхема. Крадучись, проскользнул он по дороге к больнице Самаритэн. Прежде, чем встретиться с Гармонией, он отер пот и решил ничего не рассказывать о трагедиях, свидетелем которых он был.

Доктор Кэртис выглядела, как обычно, — сдержанной и спокойной. Во взгляде глубоких темных глаз чудилась убаюкивающая безмятежность. Однако видели эти глаза насквозь.

— Что случилось?

— Ничегошеньки! Откуда вы взяли?

— У вас ужасный вид. И лоб вытираете платком.

Грэхем еще раз провел намокшей тканью по лбу и спросил:

— Как вы узнали?

— А он еще влажный — платок. Да и лоб тоже. — Во взгляде ее мелькнула тревога. — За вами гнались витоны?

— Да… То есть, гнались, но не за мной.

— За кем же?

— Это что, допрос? — осведомился Грэхем не без ярости.

— Наконец-то! В кои веки вышли из себя!

— Я всегда выхожу из себя, с вами беседуя. — Он временно выкинул из головы гнетущие мысли, одарил девушку нежным взглядом. — Но понемногу привыкну к вашему обществу, если будем видеться чаще.

— В каком смысле?

— Вы прекрасно понимаете, в каком.

— Уверяю, что понятия не имею, о чем идет речь, — холодно произнесла девушка.

— О свиданиях, — подсказал Грэхем.

— О свиданиях! — Она подняла глаза к потолку. — Подумать только: он явился назначать свидания! При всем при том, что творится вокруг! — Она села за свой стол и взяла ручку. — Вы, должно быть, совсем сошли с ума, мистер Грэхем. Добрый день — и всего наилучшего.

— Сейчас ночь, а не день, — напомнил Грэхем. — Ночь, отведенная людям для любви.

Доктор Кэртис негодующе фыркнула и углубилась в бумаги.

— Хорошо, — сдался Грэхем. — Похоже, мне опять дали отставку. За последние дни я понемногу начал к этому привыкать. Давайте-ка переменим тему. Что удалось разузнать?

Она отложила перо.

— Я ждала, покуда вы опомнитесь. Уже несколько часов хочу повидаться.

— Правда? — оживился Грэхем.

— Не потому! — она жестом велела собеседнику сесть. — Все весьма серьезно.

— А разве чувство мое не серьезно? — изрек Грэхем в пространство.

— Профессор Фармилоу заходил на чай.

— В нем имеются качества, в профессоре, а не в чае, — не присущие мне?

— Да. Умение себя вести, — отрезала девушка. Грэхем поморщился, но промолчал.

— Кстати, очень милый старик. Вы знакомы?

— Был знаком. Теперь и знать его не желаю, — Грэхем изобразил на лице презрительную ненависть. — Тихий вечерок с седеньким козликом? Кажется, он чем-то занимается у Фордхэма — тропическими бабочками или другой подобной пакостью.

— Он мой крестный отец. — Девушка произнесла эти слова с таким видом, будто они объяснили все. — Он физик, мистер Грэхем.

— Билл.

Доктор Кэртис оставила эту реплику без внимания.

— Думая, что он…

— Билл!

— Хорошо, хорошо, — нетерпеливо отмахнулась она, — Билл, если это столь важно! — Девушка старалась сохранить на лице непроницаемое выражение, но Грэхем заметил мелькнувшую тень улыбки, и очень обрадовался. — Мне кажется, Билл, он что-то задумал. Я боюсь за него. Не успеет человек задумать интересное, как тут же гибнет.

— Вовсе не обязательно и непременно. Мы не знаем, сколько людей, месяцами вынашивающих опасные для витонов замыслы, по сей день живы и здоровы. И ведь я — я тоже пока не умер.

— Вы живы, ибо вынашиваете лишь один замысел, витонам безразличный, — ядовито бросила девушка и проворно убрала ноги под стол.

— Как вы можете говорить такое? — с притворным негодованием спросил Грэхем.

— Господи, да вы позволите мне рассказать, наконец, ради чего я поджидала вас?

— Безусловно. — Грэхем насмешливо осклабился. — Откуда явствует, что старик Фармилоу носится с некоей витоноубийственной идеей?

— Мы говорили о витонах, и я попросила объяснить: почему так трудно найти против них оружие?