И, конечно, все это время, Кит вел бы себя как паинька: просыпался в восемь утра в идеально чистом номере, благодарил персонал отеля за услуги и внимание. Жалкое зрелище, не правда ли?

Итак, люди переедают по той же самой причине, по которой они пьют, курят, трахают все вокруг или принимают наркотики. Я не имею в виду переедание, которое просто является веселым излишеством – разновидностью раблезианства. Это своего рода чувственное наслаждение от вина, хлеба, мяса. Я не говорю о людях, которые встают из-за стола с чувством глубокого удовлетворения и словами: «Это было великолепно!» Сидящие перед камином, пьющие портвейн и поедающие трюфели безо всяких неврозов. Они находятся в содружестве с едой, и им нет дела до лишнего веса. Как правило, они «несут» свою полноту весело и с достоинством – как меховое манто или жемчужное ожерелье, ничего не скрывая и не перед кем не извиняясь. Эти люди не «толстые» – они просто… роскошно большие. У них нет проблем с едой – если только не заканчивается трюфельное масло или особенный соус для моллюсков.

Я говорю о тех, для кого еда не удовольствие, а мука. Для кого мысли о пище и последствиях ее приема – ежедневный кошмар. О тех, кто думает об обеде во время завтрака и наборе веса при поедании чипсов, кто входит на кухню в состоянии, близком к панике, и, задыхаясь, поедает хлеб с маслом, кусок за куском, – не распробовав, даже не прожевав как следует – пока паника не потонет в жевании и глотании.

В этом состоянии, подобном трансу, вы можете найти приятное, временное облегчение на 10–20 минут, пока наконец физический дискомфорт и огромное раскаяние не заставят вас остановиться. Переедание – дешевый, смягченный вариант самоудовлетворения и самоуничтожения. Вы получаете все то же временное удовлетворение, что от пьянства или наркотиков, но с важной составляющей – никто не пострадает от вашего порока, кроме вас самих.

В двух словах: выбирая еду как наркотик, вы в состоянии приготовить обед на завтра, закончить все, что нужно сегодня, присмотреть за малышом, заглянуть к матери и всю ночь ухаживать за заболевшим мужем – все то, что не получится, если вы регулярно отовариваетесь гигантскими упаковками пива или доходите до ручки от бутылки скотча.

Переедание – это привычка людей, которые должны о ком-то заботиться, и именно поэтому оно считается самым низким из всех зависимостей. Это один из способов гробить себя, все еще оставаясь полностью функциональным. Толстые люди не предаются «роскоши» самоуничтожения. Вместо этого они медленно разрушают себя, никому не доставляя неудобств. И вот почему обжорство – удел женщин. Все эти втихаря переедающие матери. Шоколадные батончики в офисных ящиках. Ночи, освещенные только светом холодильника.

Я надеюсь, что рано или поздно придет время, когда женщины перестанут скрывать свое обжорство и начнут относиться к нему как ко всякой другой зависимости. Так, чтобы, придя на работу, вы могли сказать: «Народ, вы не поверите, что за ужин был вчера. Картошка поднялась до бровей к десяти вечера. Я чуть не лопнула!»

Или прийти к подруге и, бросив сумочку на стол, прокричать: «У меня был чертовски трудный день с детьми. Мне нужно шесть порций крекеров с сыром прямо сейчас!»

Тогда люди могли бы реагировать на ваши слабости открыто. Они могли бы ответить вам: «Эй, подруга, может, стоит остановиться с углеводами? Если тебе не по барабану. Я тоже умяла вчера целую лазанью. Давай поговорим об этом».

Потому что сейчас в нашем обществе людей, одержимых проблемой веса, единственные, кто не говорит о нем, – это люди, которые на самом деле от него страдают.

Итак, я похудела, я могу носить платья, и я устроилась на работу. Теперь бодро говорю каждому, что я – помощник младшего менеджера в Melody Maker, музыкальном еженедельнике, который все путают с более известным, но, нам кажется, менее крутым New Musical Express. В NME принимают наркотики, хотя и скрывают это. В противоположность Melody Maker, где подобным практикам и их последствиям посвящена целая колонка.

В то время как NMEкомплектуют нормальные, солидные мужчины, которые делают успешную карьеру (Стюарт Макони, Эндрю Коллинз, Дэвид Квантик), сотрудники Melody Makerвыглядят как члены семейки Адамс. На редакционных совещаниях складывается стойкое впечатление, что каждый из них пришел сюда уже после того, как получил отказ везде, где только можно.

Я работаю в удивительном коллективе. Все здесь, по той или иной причине, социальные изгои. Одни стали такими из-за допотопного сексизма и вечно грязных волос. Другие оказались настолько ненормальными, что было абсолютно ясно: никакой другой город, кроме Лондона, им не подойдет и ни на какую другую работу, кроме этой, их не возьмут.

Прайси, здоровенный валлиец с рыжими дредами, завязанными в два хвоста, с накрашенными губами и ногтями, покрытыми лаком. Когда группа Manic Street Preachers приезжает с гастролями в Лондон, он выходит из офиса с черным кружевным веером и бутылкой «Малибу». Любой, кто с ним заговорит, с удивлением обнаружит, что он является: а) гетеросексуалом и б) жителем этой планеты.

Бен Тернер, крошечный бритоголовый мужчина-ребенок, которому не дашь больше 13 лет. Когда я в первый раз увидела его, то решила, что передо мной мальчик, больной лейкемией, которому благотворительный фонд устроил экскурсию в офис известного музыкального журнала. Через несколько недель я поняла, что он на самом деле: а) взрослый и б) один из ведущих музыкальных критиков Англии.

Наш редактор Джонси, разменявший пятый десяток чувак, выглядит как бизон с блестящими великолепными темно-рыжими волосами. В барах со спины его нередко принимают за женщину и отпускают сальные шуточки, но стоит ему обернуться, как похотливые самцы с криками разбегаются.

Братья Стад носят кожу, ругаются как портовые грузчики, часто появляются в офисе пьяными и засыпают под столом. Саймон Рейнольдс, красавчик как с картины прерафаэлитов, выпускник Оксфорда, проводит все время в клубах и так умен, что половина из нас боится даже заговорить с ним. Пит Пафидес только что покинул бакалейный магазин своих родителей в Бирмингеме и пришел на работу в журнал с лозунгом «Не бывает музыки слишком крутой, слишком странной или слишком дебильной», несмотря на то что он бережно хранит собрание записей групп Abba, ELO, Crowded House и Bee Gees и носит уютные кардиганы из Marks & Spenser.