Понятно, что «стяжание чюжих трудов» не может быть добровольным для того, чьими трудами собираются воспользоваться. В случае «добровольности» это уже милостыня монастырю, и тогда преподобный Евфросин вел бы речь о том, какую милостыню принимать, а какую нет. Речь в его уставе идет именно о неприятии любых насильственных стяжаний. И в данном случае не очень важно, в какую форму эти стяжания облекаются — «наемное дело» на монастырь или вклад. В своем уставе псковский святой вообще отвергает вклады (кроме милостыни) в монастырь. Тем более невозможно, чтобы он принимал вклады, полученные «от стяжания чюжих трудов».

На наш взгляд, здесь интереснее другое. Случайны ли совпадения двух уставов и к какому источнику они восходят? Преподобный Евфросин (1481) был старшим современником Нила Сорского (1508): свой монастырь на реке Толве он основал около 1425 г. Н. Серебрянский, автор фундаментального исследования по истории псковского монашества, предполагал, что свой устав Евфросин написал в последние годы жизни Новгородского архиепископа Евфимия (1458), т. е. почти на 50 лет раньше, чем было составлено «Предание» Нила Сорского. В связи с этим возникают два предположения: либо у Нила Сорского был список устава Евфросина Псковского, либо оба преподобных, независимо друг от друга, пользовались одним общим источником.

Несколько слов по поводу первого предположения. Возможность познакомиться со списком устава Евфросина у Нила Сорского была, но небольшая. Самые ранние известные списки устава преподобного Евфросина датируются второй половиной XVI в. «Несомненен, по крайней мере, тот факт, что устав не был известен такому знатоку русской монастырской письменности, каким был в начале XVI в. преподобный Иосиф Волоцкий. В библиотеках же русских монастырей устав стал появляться, как показывает хронология сохранившихся его рукописных списков, только со 2–й половины XVI в., после Стоглавого собора» [461] .

Возможно, текст «о стяжаниях, иже по насилию от чюжих трудов», находится в каком–то неизвестном пока нам житии. В пользу последнего предположения говорит и то, что преподобный Евфросин и Нил Сорский заявляют в своих уставах и другой общий для них принцип — питаться по преимуществу от трудов рук своих, причем используют для этого одну и ту же цитату из «Жития Евфимия Великого». Текст из устава святого Евфросина звучит так: «…опаство ж много предано бысть намъ о семь от святых отець, яко от праведных трудов и своего делания дневную пищу и прочаа нужная и потребная телеси Господь и Пречистаа Его Мати, яже о нас устроит» [462] . Ему вторит преподобный Нил: «Сие же отъ святыхъ отець опасне предано есть намъ, яко да от праведныхъ трудовъ своего рукоделия и работы, дневную пищу и прочаа нужныя потребы Господь и Пречистаа Его Мати, яже о насъ устраяетъ» [463] .

Обращает на себя внимание и другое сходство: оба святых используют один и тот же круг агиографической литературы. Евфросин Псковский ссылается в своем «Уставе» на жития святых Пахомия Великого, Евфимия Великого, Феодосия Великого, Илариона Великого, Саввы Освященного, т. е. на те жития, которые существенным образом сформировали взгляды Нила Сорского на монашескую жизнь. Очевидно, что оба русских святых вели поиск в одном направлении.

В своем «Предании» Нил Сорский запрещал входить в скит женщинам, принимать отроков, держать скот «женьска рода на послужение» [464] . Эти же правила присутствуют в уставе Евфросина Псковского. И в этом оба устава имеют, несомненно, опять же общий источник — жития древних палестинских святых и афонскую традицию. На Афоне эти запреты соблюдались самым строгим образом, чему Нил Сорский был «самовидцем», а Евфросин — «слышал от самовидцев». В своем уставе Евфросин несколько раз ссылается на порядки Святой Горы Афон, подчеркивая, что узнал о них «от самовидцев».

Из житий святых Саввы Освященного и Евфимия Великого известно, что они не принимали к себе «голоусых и безбрадых». Женщинам входить в лавру Саввы Освященного запрещалось даже для молитвы. Посылая отрока на возрастание в киновию Феодосия Великого, святой Савва говорил так: «…чядо, нелепо есть и пакостно сиц’Ъ в лавр без брады имти кого. Се бо и старии скитьстии отцы уставиша, и мня предаша Еуфимиева чядь тако (монахи монастыря Евфимия Великого — Е. Р.), (РГБ. Тр. № 684. Л. 224). Любопытно, что эту же цитату из «Жития Саввы Освященного» приводит в своем уставе и преподобный Евфросин Псковский [465] . Таким образом, «агиографические интересы» преподобных Нила Сорского и Евфросина Псковского совпадали весьма значительно.

Возвращаясь к сравнению двух уставов, укажем также на то, что и в общежительном Елеазаровском монастыре, и в Нило–Сорском скиту богослужение совершалось по скитскому уставу. Таким образом, задолго до основания Сорского скита на Руси уже существовал монастырь, где действовал скитский богослужебный устав (об этом подробнее будет сказано в разделе «Богослужение»). Вряд ли все эти совпадения случайны.

Скорее всего, они говорят о том большом влиянии, которое оказал преподобный Евфросин Псковский (его личность, устав и жизнь основанной им обители) на преподобного Нила Сорского.

Это влияние настолько характерно, что не исключает возможности личной встречи преподобных Евфросина и Нила. Даже в жизни двух русских святых обнаруживается немаловажное сходство. Из жития псковского подвижника известно, что он, увидев, как в разных псковских церквях по–разному возглашают «Аллилуйя» (в одних — два раза, в других — три), не оставил своих сомнений, а отправился за истиной в Константинополь. По уставу Великой Церкви (храма святой Софии) творили «сугубую аллилуйю», поэтому, вернувшись на Русь, преподобный Евфросин всегда впоследствии неукоснительно следовал этому богослужебному принципу, невзирая ни на какие нападки в свой адрес.