13 октября объявился последний из трех кораблей, которые да Гама потерял у мыса Доброй Надежды. Он отсутствовал так долго, что его сочли утонувшим, и, как обычно бывает на море, настроение тут же переменилось с горестного на праздничное.

Флот уже месяц охотился на арабские корабли, но больше в их сети ни одного не попалось. Все это время адмирал получал письма от колаттири Каннанура, который раз за разом заверял адмирала, что он к его услугам и что отдаст все пряности своей страны по ценам, которые он назовет. Время загружать корабли подходило к концу, и да Гама неохотно отдал приказ поднять паруса. 18 октября девятнадцать кораблей обогнули скалистый полуостров, миновали мыс и бросили якорь в виду защищенной гавани Каннанура.

Во время первых двух экспедиций португальцев колаттири держался подчеркнуто любезно. Его расположение лишь возросло, когда вернулся отправленный им в Португалию посол и привез с собой 24 пленника, захваченных на самбуке. Пленные с близкого расстояния наблюдали битву с «Мири» (они укрывались под палубой самбука, привязанного к кораблю Томе Лопеша), и рев труб ознаменовал их облегчение.

Вскоре к христианскому флоту подошли посланники с дарами. Они кланялись, мол, они к услугам короля Португалии, и добавляли, что колаттири очень хотелось бы встретиться с адмиралом. Да Гаме равно не терпелось увидеться с индийским царем, но он отказался ступить на берег. Он твердо решил никому не доверять; возможно, он сознавал, что его собственное поведение не вызовет доверия у индусов.

Если да Гама не намеревался покидать свои плавучие владения, то колаттири не намеревался и шагу ступить за пределы собственного королевства. А потому был выработан изощренный компромисс. На берегу появились слоны, тащившие за собой массивные стволы, и плотники взялись за сооружение крепкого деревянного пирса. Довольно скоро он уже выдавался далеко в море.

На следующий день адмирал взял под свое командование одну из каравелл. Он уселся на полуюте в украшенное богатой резьбой кресло с роскошной подушкой и балдахином из темно-красного с зеленым бархата. Облачен он был в шелковые одежды, поверх которых надел две золотые цепи: одна из них охватывала его шею, другая спускалась на грудь. Каравеллу сопровождали двадцать шесть шлюпок, каждая шла под флагом ордена Христа и с заряженными орудиями. Пажи играли торжественную мелодию на трубах и барабанах, матросы танцевали джигу, – флотилия направилась к пирсу.

На берегу показался колаттири в сопровождении четырехсот стражников-наиров (десяти тысяч воинов, как утверждал португальский хронист, там скорее всего не было) и разнообразных экзотических животных, которых изумленный фламандский матрос не сумел назвать. Не меньше удивило тех, кто впервые приплыл в Индию, что все сановные лица, включая правителя, были по пояс голые.

В каждом конце пирса рабочие возвели по шатру из расписных тканей. Стражники остановились перед прибрежным павильоном, и колаттири и тридцать человек его свиты скрылись внутри. Потребовалось какое-то время, чтобы они вышли: солнце палило нещадно, колаттири было семьдесят лет, и свита запыхалась.

Когда каравелла адмирала подошла к павильону со стороны моря, колаттири сел в паланкин. Перед ним выступали два человека, размахивая тяжелыми шестами, украшенными головами быков, еще двое танцевали по сторонам с шестами, на которых были нарисованы белые ястребы; Томе Лопеш с насмешкой заметил, что они походили на парочку португальских девчонок.

Выйдя из паланкина, колаттири расположился на устланном роскошными коврами диване. Да Гама все еще отказывался сойти с корабля, и недоумевающему правителю пришлось податься вперед, чтобы поздороваться с ним через борт. Аудиенция пошла своим чередом, переводчики с пирса и с полуюта криком обменивались дипломатическими любезностями.

Поскольку колаттири пошел навстрчу, да Гама из собственных рук – в нарушение дипломатического протокола, о котором потом долго судачили, – подарил ему богатый набор серебряной с позолотой посуды, наполненной шафраном и розовой водой. В ответ колаттири преподнес адмиралу – хотя и из более скромных рук своих слуг – коллекцию огромных драгоценных камней. Драгоценные камни поменьше (всего лишь безделицы, как дал понять колаттири) были розданы капитанам и офицерам.

Да Гама быстро перешел к делу, но его попытки установить тариф на пряности, которые он хотел купить, получили августейший отпор. Гости приплыли слишком рано, ответил колаттири, и урожай пряностей еще не привезли. И вообще он не утруждает себя подобными делами. Он прикажет купцам явиться к ним, и тогда они смогут обсудить сделки.

Через два часа колаттири отбыл, сославшись на усталость. Португальцы проводили его церемониальным салютом, и, вернувшись к флоту, да Гама сообщил представителям торговых домов, что было достигнуто полное согласие. Колаттири, записал Маттео да Бергамо, сделает все, о чем попросят король Португалии и его адмирал, включая объявление войны заморину Каликута, а еще принудит своих купцов продавать пряности по тем ценам, которые установил адмирал. Да Гама был твердо настроен поставить на своем и добиться наилучших условий для португальского короля, но на самом деле колаттири ни на что подобное не соглашался.

Купцы прибыли на следующий день, и, к раздражению да Гамы, все как один оказались мусульманами. Как всегда, они сморщили нос при виде европейских товаров (европейцы были убеждены, что они стараются сбить цены), но, что хуже, запросили цены гораздо выше, чем раньше. После множества пререканий переговоры оборвались, и адмирал начал подозревать, что налицо дьявольский заговор [478] .

Да Гаме грозила серьезная опасность потерять лицо, и он довел себя до профессиональной ярости на любого, кто отказывался играть по его правилам. Прогнав купцов, он немедля послал предостерегающее письмо колаттири. Очевидно, ярился он, правитель не является истинным другом Португалии. Нет иного объяснения тому, что он послал им купцов-мусульман, «которые, как ему прекрасно известно, издревле питают ненависть к христианам и величайшие наши враги» [479] . Он вернет незначительные объемы пряностей, которые уже погрузил, мрачно добавлял он, под громкий рев сигнальных рожков и множество залпов из пушек.