Маг порылся в котомке и вытащил кожаную флягу.

— Это мирувор, — пояснил он, — целительный напиток Имладриса. Дай сначала хоббитам, а потом по кругу пусти. Но каждому не больше чем по глотку, его беречь надо.

Стоило Фродо отхлебнуть душистого питья, как сонливость слетела: он мигом согрелся и ощутил прилив сил. Остальные тоже приободрились. Однако мирувор улучшал самочувствие, а никак не погоду. Буран не только не унялся, но взъярился пуще прежнего.

— Не развести ли костер, Гэндальф? — спросил Боромир. — Похоже, настало время выбирать, как ты говорил, между огнем и смертью. Похороненными под снегом враги нас, может, и не заметят, но много ли будет с того толку?

— Твоя правда, — согласился маг. — Ежели Вражьим соглядатаям нипочем такая метель, нас они всяко увидят, с костром ли, нет ли.

Хвороста, благодаря предусмотрительности Боромира, хватало, но развести огонь оказалось делом нелегким. Дерево отсырело, ветер задувал искры. Когда гном и эльф отступились, за дело пришлось взяться Гэндальфу. Выбрав вязанку посуше, он поднял ее, подержал перед глазами, а потом звучно произнес: «Наур ан адрайт амен» и прикоснулся к вязанке посохом. Тьму озарила голубовато-зеленая вспышка: хворост занялся мигом, и скоро костер уже полыхал вовсю.

— Ну, — вздохнул маг, — если тут было кому смотреть, я обнаружил себя так, что яснее некуда. Можно сказать, написал: «Гэндальф здесь!», да такими буквами, что отовсюду видны.

Но спутники и думать забыли про каких-то там недругов: главным для них были сейчас тепло и свет. Дерево весело потрескивало, и все радостно протягивали к огню озябшие руки, не обращая внимания на растекавшиеся под ногами талые лужицы. Красные отсветы плясали на изнуренных лицах, а вокруг черной стеной стояла ночь.

Однако хворост прогорал быстро, а снегопаду не было видно конца.

— Ночь тает, — сказал Арагорн, бросив в догоравший костер последнюю вязанку. — Скоро рассвет.

— Увидим ли мы его за такими-то тучами? — проворчал Гимли.

Боромир выступил за пределы кружка света, вгляделся во мглу и радостно воскликнул:

— Буран стихает! Ветер уже не такой сильный.

Фродо устало глазел на вылетавшие из темноты и кружившие над костром снежинки. Ему казалось, что Боромир выдает желаемое за действительное, — какое там стихает, когда снег так и валит. Снова начал одолевать сон. Хоббит попытался отогнать его, встряхнул головой и неожиданно понял, что не слышит больше завывания ветра. Хлопья снега стали крупнее, зато падали гораздо реже. На востоке забрезжил тусклый серый свет.

Скоро из мглы стали проступать очертания укутанного саваном снегов мира. Тропу, которой они прошли, замело полностью, скрыло над нагромождением высоких сугробов. Наверху, грозя новым снегопадом, нависали хмурые, тяжелые тучи.

Гимли поднял глаза и покачал головой.

— Карадрас не отступится, — промолвил он. — Вздумаем лезть наверх, он нас похоронит: снега у него хватит. Надо возвращаться.

Возражений не последовало, однако сказать это было куда легче, чем сделать. Всего в нескольких шагах от кострища снегу навалило выше хоббитского роста, а дальше заносы казались и вовсе непреодолимыми.

— Пусть Гэндальф растопит снег своим посохом и проделает тропку, — предложил Леголас. Сейчас, при свете, стало заметно, что буран, похоже, ничуть не встревожил эльфа — единственный из всех он выглядел бодрым и беззаботным.

— Пусть лучше Леголас слетает на небо за солнышком, — проворчал Гэндальф. — Мой посох солнца не заменит. Снег не хворост, он не горит.

— Не беда, — сказал Боромир, расправляя плечи. — У нас в Гондоре говорят: «Мудрому не по уму, а силачу — по плечу». Прожечь тропу нельзя, а пробить, думаю, можно. Гляньте-ка, буран начался, когда мы обогнули вон тот утес. До него не рукой подать. Расчистим путь дотуда, а дальше, думаю, легче будет.

— Верно, — поддержал Арагорн. — Пойдем вдвоем, так сподручней.

Следопыт несколько превосходил гондорца ростом, зато тот был пошире в плечах. Боромир шел первым, Арагорн следом. Продвигались медленно, с огромным трудом. Местами снег доходил людям до плеч, и Боромир разгребал его в стороны могучими руками, словно плыл против течения. За спинами воинов оставался узкий проход, по бокам которого, словно там прошел плуг, росли снежные отвалы.

— Силачу, конечное, многое по плечу, — с улыбкой произнес Леголас, глядя им вслед. — Но я скажу так: «Хорош пахарь в поле, выдра в воде, а эльф — на траве, на снегу и везде».

С этими словам он взбежал на ближний сугроб, и Фродо только сейчас заметил, что на его ногах не высокие сапоги или прочные башмаки, а легкие туфли, в каких только по дому разгуливать. Но удивило хоббита не это: Леголас не только не проваливался в снег, но и следов-то почти не оставлял, лишь едва заметные отпечатки.

— До встречи, — крикнул он Гэндальфу. — Так уж и быть, попробую привести солнце.

Быстрым летящим шагом, словно ступал по утоптанной песчаной дорожке, эльф обогнал ворочавшихся в белом крошеве людей, помахал рукой и исчез за поворотом.