— Кхм, кхм, благодарю, — откашлялся Матье де Нель.

Но санитарный брат не заметил ни деликатного покашливания викария, ни готового лопнуть от смеха Жакоба, и с упоением продолжал:

— Правда, брат Юбер в тот день до того настрадался, что пренебрёг моими рекомендациями, и выпил двойную дозу. И что же вы думаете? Утром снова прибежал, но теперь просил какого-нибудь слабительного, — брат Жиль заговорщицки зашептал. — Я хотел было ему и слабительного двойную порцию дать, да куда-то склянка запропастилась.

— А что послужило причиной его первого визита к вам? — поинтересовался викарий.

— Разве я не сказал? Живот у него здорово прихватило, хоть келью в отхожее место переноси.

Санитарный брат готов был уже рассмеяться, но викарий лишил его такой возможности.

— Меня больше интересует, что могло спровоцировать, столь сильное расстройство желудка?

— Ах это, — брат Жиль поскреб затылок. — Он, помнится, и сам был удивлён. Уверял меня, что ничего недозволенного в рот не брал, то есть вкушал пищу только в рефектарии. А ведь как бывает, — санитарного брата снова прорвало, — выйдет кто-нибудь из братии по богоугодной надобности, скажем, милостыню собирать, иль там проверить живорыбные садки, и, не устояв перед соблазном, объестся в деревенской харчевне, — а мне его потом выхаживай.

— Ну, а брат Гийом к вам приходил, после того как распорол руку гвоздём?

Брат Жиль с раздражением отмахнулся.

— Ничего страшного у него нет. Рану я промыл и прогнал его отсюда.

— Прогнали? — изумился викарий.

— Ага, а то я не знаю брата Гийома. Ему бы только от работы отлынивать. Лодырь он каких свет не видывал. Думал, я его здесь оставлю, но не тут-то было. По мне лень — это и есть первичный грех, а уж все остальные от неё происходят.

Викарий не стал вступать в теологическую дискуссию по поводу вольного трактования первородного греха братом Жилем. Он спешил продолжить расспросы, пользуясь говорливостью санитарного брата.

— А ризничий к вам приходил? Он сказал мне, что порезался бритвой.

— Нет, ризничий не приходил.

— Странно. Очень странно, — протянул викарий.

— Чего ж тут странного? Он не из тех, кто норовит в больнице поваляться, да и рана, видно, его не тревожит, — брат Жиль поискал в складках рясы связку ключей. — Ну, кажется, я вам всё показал. Хотя нет, в банную комнату мы ещё не заходили. Её лет восемь тому назад перенесли сюда подальше от келий. Тут у меня тоже порядок, — заявил он, со скрежетом поворачивая ключ в замке. — Смотрите, вот лавки, куда братия складывает одежду. Там тазы, бочки и свежие полотенца. Всё чин чином дожидается, когда господин аббат благословит братию на очередное купание.

— И часто благословляет? — полюбопытствовал викарий.

Брат Жиль снова поскрёб затылок и хитро покосился на викария.

— Да как сказать. По мне, так можно было бы и чаще. Впрочем, перед Рождеством, Пасхой и Пятидесятницей купаемся непременно.

Викарий обошёл банную комнату, внимательно осмотрел лавки в передней и, повернувшись к санитарному брату, спросил:

— Скажите, а кто следит за одеждой монахов, когда они моются в другой комнате?

— А чего за ней следить? — удивился брат Жиль. — Лежит она себе здесь и хозяина дожидается. Никто ещё на моей памяти свою рясу с чужой не перепутывал.

— Весьма, весьма интересно. Что ж, и комната, в которой вы готовите свои лекарства, тоже всегда открыта?

— Ага, — простодушно ответил санитарный брат. — Она же в стенах больницы. А вот больницу я всегда запираю, когда выхожу, но не от братии, а от всякого любопытного гостя или мирянина, что может слоняться по внешнему двору.

Викарий удовлетворённо покачал головой.

— Брат Жиль, я впечатлён. Вы чрезвычайно добросовестно относитесь к своим обязанностям.

— Это вы ещё не видели моего огорода.

— Того, что я видел, вполне достаточно для составления благожелательного отчёта, — поспешил заверить викарий, дабы на корню пресечь попытку санитарного брата продемонстрировать грядки с лекарственными травами.

— Правда, в октябре огород не так хорош, как летом, да и после дождей всё раскисло, — с сожалением вздохнул брат Жиль.

Выйдя во двор, Жакоб ухмыльнулся и заметил:

— Вы, святой отец, своим отказом лишили нас удовольствия увидеть собственными глазами, как растёт укроп и базилик в огороде санитарного брата.

Викарий, казалось, его не слышал, погрузившись в собственные мысли. Но Жакоб был не из тех, кого могло смутить подобное невнимание.

— А знаете, святой отец, — продолжал он, — я понял, почему у брата Жиля лазарет пуст: он отваживает монахов своей болтовнёй. Он и здорового до смерти заговорит, а уж больного…

Викарий внезапно остановился и посмотрел на Жакоба широко открытыми глазами:

— Как же я об этом раньше не подумал! — воскликнул он с досадой. — Нет, нет Жакоб, болтовня брата Жиля оказалась для нас очень ценной. Сам того не подозревая, санитарный брат указал нам на убийцу. Завтра же на рассвете мы безотлагательно отправимся…