И как тут не изумишься, коль дворфы заявляли, дескать, нет и не может быть никаких заброшенных шахт. Возможно, алчные гномы и хотели прибрать к рукам золотишко, но тех, в отличие от людей, дворфы не пускали на нижние уровни туннелей. Известия об открытии золотых залежей быстро распространились по Эйс-верону и авантюристы живым потоком хлынули к Зубастым горам. Чем больше людей, тем больше слухов. С каждым днём они становились всё невероятнее и невероятнее. Якобы помимо золота в ответвлениях недавно открытых пещер отыскались кладовые под потолок забитые удивительным оружием. Металлу, из которого оно изготовлялось, и в подмётки не годился мифрил. А отдельные образцы вроде как обладали магическими свойствами: шпарили кислотой, жгли огнём, насылали проклятья.

Кое-кто калякал, мол, одна экспедиционная группа наткнулась на выложенный мраморной плиткой грот, ну а в нём пруд пруди артефактов. Говаривали, что вскоре туннелями займутся аркадийские маги, тогда уж точно простого селянина и близко к подземельям не допустят. Потому-то многочисленные сорвиголовы и крестьяне пользовались моментом, спешили поглазеть, а может, и заполучить часть баснословных сокровищ. Уроженцы Златолесья в большинстве своём считали Тода недалёким человеком, одни утверждали, что с его комплекцией прямая дорога в кузнецы, а он зайцев ловит, другие твердили о необразованности сироты.

Молодой зверолов, однако, не причислял себя к простакам и грандиозных планов не строил. Больше чем за месяц пути ещё ни разу не разочаровался в решении податься в Зубастые горы.

Наверное, сначала он не особо и верил в наличие артефактов и дивного оружия, но однажды в придорожной таверне произошёл любопытный случай. Постояльцев потешал историями худой мужичок, он-де одним из первых заглянул в недавно открытые туннели. Все россказни можно было посчитать пьяными бреднями, если бы не предъявленный мужичком экспонат, найденный во время подземных странствий. Конусовидный металлический шлем обшивался зелёной кожей. Она была настолько прочной, что даже острая сабля саакасумца не прорубила. Владелец шлема вещал о драконьей коже (будто не знал, что драконы — миф) и чаял продать шлем за тысячу золотых кому-нибудь из лодриджских коллекционеров.

Да и как же без холодящих кровь рассказов о могучих стражах подземных богатств? Чаще всего упоминались костяки. Ожившие скелеты подстерегали путников и разрывали на куски. Тод не верил. Последние свидетельства о столь глобальных бесчинствах нежити датировались началом XV века, а тогда и факультет некромантии не был открыт. К летучим мышам размером с собаку Тод был настроен более радушно. А каменными големами и многолапыми, зубастыми и клыкастыми страшилищами пускай детишек пугают.

Зверолов и понять ничего не успел, а его обдало ветром, впереди заклубилась пыль. Чертыхаясь, в клубящемся рыжем облаке разглядел уносящегося белоснежного жеребца. За плечами закованного в серебристые пластинчатые доспехи всадника развевался синий плащ. «Паладин!» — прошило разум Тода. Если уж рыцарство заинтересовалось таинственными туннелями, может, действительно всё очень серьёзно.

Тётка получила плетью в бок, но пять минут погони кончились тем, что паладин превратился в точку и скрылся за пологим холмом.

— У-ух! — досадливо выдохнул зверолов. — Ушёл лихач. — И лишь сейчас задумался, о чём бы спросил рыцаря. Конечно, вопросов уйма, но паладин, безусловно, отмолчался б. В дела Ордена чужаков не посвящали. И пусть рыцари жили на виду — замок в Фольменде — и о благородном Кодексе все слышали, нередко ходили слухи о неведомой роли рыцарства в жизни всего Эйсверона. Так оно или иначе, в любом случае с паладинами был связан один весьма и весьма любопытный факт. Триединая Церковь, которая на дух не переносила различные культы божеств, к богине рыцарей, Целесте, относилась сдержано. Еретиков повсеместно жгли на кострах, навязывали мысль, что поклоняться нужно только Творцу, всё остальное — от лукавого, а паладинов даже не смели критиковать. Для себя Тод находил единственное объяснение: клирики боялись противостояния с Орденом, полторы тысячи рыцарей кому хочешь шею свернут. А вообще-то было бы неплохо взглянуть на войну. Кадар, как губка пропитанный религиозностью, бесспорно, поддержал бы Архиепископа. И тогда тридцать, а то и все сорок тысяч легионеров скрестили б мечи с паладинами. И кто его знает, помогло бы численное преимущество кадарцам? Любой, даже малыш, ведал о невероятных способностях рыцарей. Верное соблюдение Кодекса и поклонение Целесте наделяло защитной аурой. Бывало, меч врага оказывался в волоске от шеи паладина и тут против воли владельца останавливался.

Теряясь в догадках, пребывая в томительном предвкушении подземного путешествия, Тод проскакал пару часов. На горизонте проступили очертания городка.

Ош — самый юго-западный город Шаматры. За ним формально принадлежащая дворфам, окружённая Зубастыми горами степь. Пять дней скачки по степи — и Каменный Мешок. Около него и берут начало разветвлённые пещеры. Когда-то именно там звенело оружие — кипела Тридцатидневная война.

Частокол, словно гребень дракона, увенчал холм. Ладно сколоченная деревянная сторожевая вышка вздымалась на добрый десяток ярдов. К широким воротам вела утоптанная ногами и колёсами стезя.

Щурясь от солнца, зверолов осмотрел макушку вышки. Там, облокотясь на бревенчатое ограждение, дежурил бородатый вояка. Кожаная стёганка — слабенькое подспорье супротив арбалетного болта. Да и шлема нет. На запястье — петля увесистой булавы; такой по башке шибанёшь — и мозгов не соберёшь.

У ворот караулила парочка. Угреватый юнец до белизны козонок впился в древко бердыша. Пожилой часовой сидел на перевёрнутой бочке, беспечно болтались ноги, изо рта вылетали колечки табачного дыма. Обмундировывались одинаково: потёртые кирасы, массивные и неудобные гребенчатые шлемы с загнутыми полями.

Престарелый вояка сплюнул через щель в зубах и прокуренным голосом прохрипел:

— И откуда вас столько берётся? Неужто как кролики рождаетесь?

— Тятя, а нам-то что? — пролепетал юноша. — Чем больше — тем лучше. — Посмотрел на Тода и, преисполняясь чинности, потребовал: — Плати!

Зверолов спешился. Ростом дюйма на два обогнал шесть футов. Юнцу этого хватило, попятился.

— Чего хвост поджал, сынок? — с сарказмом осведомился пожилой страж. — Ты не гляди, что он высок как сосна и в плечах с дворфа. Будет задираться — сразу меж очей лупи бердышом. Понял?