— Безобразие! Форменное безобразие.

Томас пробурчал:

— Видать, она встала не с той ноги.

— Молчал бы уж, — махнула рукой Связующая. — Ты-то пуще всех нас позоришь.

— Это ещё почему? — брови купца встретились на переносице.

— А вот почему! — Женщина метнулась со скоростью молнии и явила висящий на шее Томаса медальон. — Ты — поборник Триединой Церкви. Вернее, исполняемый тобой образ купца души в ней не чает.

— И что здесь такого?

— Он ещё спрашивает! Ты ж ещё с молоком матери впитал способность разбираться в религиях. Здешняя Церковь ничего особенного собой не представляет. Таких в Упорядоченном большинство. И везде слепое поклонение Творцу, Создателю, Спасителю... короче, как бы его ни называли.

— К чему ты клонишь?

— Издеваться вздумал? Дурачка из себя корчишь? Что ж расскажу, коль позабыл. Такой формат Церкви — вершина подлости. Людей стадом рабов гонят в храмы, всюду вещая о грехе, грехе и ещё раз грехе. Но мы-то с вами знаем, что это совсем не так. Человек приходит в этот мир свободным. А так тобой любимая Триединая Церковь внушает им психологию рабов. А всё зачем?.. Да за тем, что б жить не тужить, купаясь в податях.

Альмендо вклинился в спор:

— Сильвия, в твоих словах много правды, но кто ж виноват, что в большинстве своём люди глупы и сами суют шею в ярмо? Вот клирики и пользуются этим. Так что я не вижу в этом ничего плохого. А в защиту Томаса скажу, что он просто великолепно играл роль глуповатого купца.

— «Глуповатого»? — фыркнул Томас.

Связующая избрала новую жертву — архивариус:

— Адвокат тут нашелся! Защищать вздумал. Понимаешь, Альмендо, есть такие вещи, через которые немыслимо преступать. И это вершина аморальности лобызать иконы, даже зная, что ты играешь купца.

— Для достижения результата любые средства хороши, — весьма неуверенно произнёс Томас.

— Нет, нет и ещё раз нет! Должны существовать моральные принципы.

— Какая тут мораль, если Упорядоченное на грани катастрофы?! — обезумел купец. Ещё чуть-чуть — и с кулаками кинется на собеседницу'.

— Что-то ты поздно вспомнил о судьбе миров.

— Я об этом думал всегда!

— В последние годы ты думал только о барышах со своей торговли! Я-то хоть делом занималась, детишек магии учила, а ты...

— Так мне чего, может, нужно было пойти к тебе деканом?

— Это куда благороднее, чем грязная торговля.

— Я торговал честно! — Томас стал красным как рак.

Рой встрял:

— Вы тут на суше вообще рехнулись.

— Молчи! — прикрикнула Сильвия.

— Не затыкай мне рот, сухопутная крыса!

По изящной женской ручке пробежались серебристые искры. Миг — и моряк сжимал изогнутую саблю; мнилось, клинок из тьмы.

— Хватит!!! — надсадно завопил Альмендо. — Быстро сели!

Команда подействовала. Серебристые искры и тёмная сабля исчезли.

— Увидел бы Волтан, — сухо продолжал архивариус, — он бы нам показал, как ссориться. — И тут же охнул — словно дал о себе знать приступ аппендицита.

— Что? — насторожилась Связующая.

Томас и Рой недоумевали. Альмендо покусывал губы, дыхание сиплое, ногти скребли по столешнице. Вскоре таки сказал:

— Ещё один катрен сбылся.

— Шестой катрен, — ошарашено прошептала Сильвия.

— Седьмой, — поправил архивариус.

Тишина такая, что аж звенит в ушах. Хоть бы кто вдохнул, пошевелился, кашлянул.

Голос вошедшего Саймона пробил ударами набата:

— У вас что-то случилось? А то я чуял, сразу грызлись, а ныне молчат. Вот, думаю, дай зайду.

— Всё в порядке, — заверил Альмендо.

— Ну и ладненько. Главное, чтоб здоровье было. Не то что у меня. — Саймон повернул голову и потёр шею.

— Опять разболелась?

— Угу. Сил уж моих больше нет. И вроде как давно воевал, а после руки того юнца до сих пор шея ноет.

Архивариус глянул на брата, зашептал:

— У него навязчивая идея, что ему в бою свернули шею.

Саймон, однако, услышал:

— Ещё как свернули. Я полдня без сознания провалялся.

Присмирил болтунa купец:

— Ты ж знаешь, я не люблю твои россказни. Иди лучше отдыхай.

— Как скажете, господин Томас, — Саймон низко поклонился и вышел.

— Ну и управляющий у тебя.

— А мне нравится, — сознался архивариус. — Иной раз побалагурить не с кем, а Саймон отлично заливает о былых подвигах. То орков он в чистом поле рубал, то головой в камин их швырял. Порой про торговлю свою болтает. Или как трубочистом работал.