Шрифт:
Речь моя уже готовиться, так что, по словам Жигарева, мне нужно было просто отбарабанить речь, и лететь обратно. Тогда я спросил:
– Товарищ гене… Павел Федорович, разрешите мне задержаться в Москве на несколько дней.
– Что? Почему? – нахмурившись, спросил он.
Я постарался объяснить что хочу.
– Товарищ генера…. Павел Федорович, вы наверное знает что я пишу песни, – и после кивка, продолжил, – вот я и хочу зарегистрироваться в авторстве, а то более пятидесяти моих песен уже расползлось по воинским частям.
– Слышал, как же. Мой ординарец, очень хорошо поет. Мне про истребителя понравилось, – чуть зажмурив от удовольствия глаза, сказал генерал.
– А ты думал тебя награждать будут? – с хитринкой спросил Жигарев.
Я молча кивнул, что тут было сказать.
– Интересовался я на эту тему. Они хотят тебе сразу две звезды вручить. Одновременно. Вот только не знают что с награждением за сбитого Гейдриха делать. Вроде как третья звезда, так на две уже представлен. Парадокс.
– Товарищ генер… Павел Федорович, а что если… – сделал я паузу, генерал попался на удочку и спросил с легкой улыбкой:
– Что?
– Сирота я, Павел Федорович, может квартиру в Москве? Чем не награда?
Просьба была наглая, я даже сказал бы сверх наглая, но нужно думать о будущем, тем более я коренной москвич, и другого места жительства не хотел. В общем, воспользовался ситуацией.
Несколько секунд Жигарев с интересом наблюдал за мной.
– А что? Я сообщу нужным товарищам, пусть думают. Молодец лейтенант, ловко ты меня под этот разговор подвел, ловко. Да не красней ты так, молодец одним словом, – хмыкнув, сказал генерал.
– Хорошо. Даю тебе пять дней отпуску. Делай свои дела. А сейчас спой нам что-нибудь такое… Чтобы до нутра пробирало. Я знаю, у тебя такие есть, – велел генерал.
– Марков, инструмент, – крикнул наружу один из полковников.
В избу внесли гитару и дали ее мне. Сделав перебор, я проверил звучание. Настраивал ее мастер, фальши я не услышал, после чего на миг замерев, сказал:
– Эту песню я написал за три дня, она обо мне… Нет, она о всех летчиках кто болеет за небо, – поправился я, и стал перебирать струны, все наращивая темп.
Я – летчик!
Красивая форма, рант голубой
И даже завидует кто-то порой.
Я – летчик!
И гул от винта мой любимый лучший звук,
А мой самолет – это мой верный друг!
Я – летчик!
Мне хочется в небе бездонном летать,
За это готов я полжизни отдать!
Я – летчик!
Не черту, а небу я душу продал,
Мне кажется я от рожденья летал.
Я – летчик!
Я так это небо безумно люблю,
И мне без него не прожить даже хмурый денечек.
Покойного Нестерова выгну петлю, сверну от души,
Там вираж, бочка, горка…
Я – летчик!
Пускай перегрузка придавит – стерплю,
Но небо родное предать я вовек не посмею!
И землю я тоже, конечно, люблю,
Но только когда не по ней, а над нею!
Я – летчик!
Темнеет в глазах на крутом вираже
И давит на сердце мне несколько «g»…
Я – летчик!
Комбез весь в поту, можно просто отжать.
И кто вам сказал, что несложно летать?
Я – летчик!
Под крыльями смерть в оправе стальной,
Она поднимается в небо со мной.
Я – летчик!
И чтобы земля вновь не стала гореть –
Снова и снова я должен лететь.
Я – летчик!
По нити глиссады иду я домой,
А хочется жить где-то здесь, над землей.
Я – летчик!
Жены у меня пока просто нет,
Землянка – мой дом, самолет – кабинет.
Я – летчик!
И снится мне каждую ночь напролет,
Что топливо есть и поднялся на лет.
Я – летчик!
К земле меня часто хотят привязать,
Но летчик обязан, он должен летать.
Я – летчик!
(Н. Анисимов)
Эту песню я пел раза три-четыре. Немного, но голос успел поставить, где грустный, где убеждающий. Судя по тому, как меня слушали, они прониклись. Пел я минут пять, пропев ее дважды.
– М-да… Кхм. Удивил лейтенант. Я думал, что ты уже не сможешь… а ты смог. Удивил. Много репетировал?
– Только мысленно. Вы первые кто ее услышали, – честно ответил я, плашмя положив гитару на колени, и тихонько перебирая струны.