Одна пара связала боем четверку охраны, вторая атаковала сомкнувшийся строй бомбардировщиков.

В результате боя потери немцев четыре Хейнкеля, и один «мессер». Весь бомбовый груз был сброшен в чистое поле возле памятной деревеньки Живцы. Там же упали и сами сбитые бомбардировщики. Был поврежден истребитель и с нашей стороны.

Раненый летчик смог довести машину под охраной своего ведущего до аэродрома и посадить машину. Это была наша первая боевая потеря. Парня серьезно упаковали и увезли в госпиталь. Требовалась замена, но это уже было продуманно, и из резерва в Центре к нам был направлен летчик. Сержант Клемец. Я его знал. Потому как сам созванивался о подмене.

Что касается оставшихся бомбардировщиков, то их перехватили «сетью» у линии фронта. Уйти смогли только два «худых». Работа была грубовата – уйти не должен был никто – но все равно это неплохо подняло боевой дух полка.

Я постоянно читал сводки. Там встретились, приняли бой. Там атаковали двигавшийся состав – это про звено «Таиров», где-то встречались с врагом, где-то принимали бой. А мы сидели на земле и ждали сообщений ВНОСа – бесполезно жечь топливо летая туда-сюда если нет противника. На четвертый день пребывания на новом аэродроме, мы наконец получили сигнал.

– … упная группа. Двадцать семь бомбардировщиков. Пятнадцать истребителей прикрытия. Высота – два километра, курс…

– К нам идут. Боевая тревога! – крикнул я как только получил сообщение.

Связавшись с засадными группами, я надевая на ходу шлемофон побежал к своей машине которая работала на холостом ходу.

«Наконец-то работа!» – подумал я втискиваясь в кабину.

За все время пребывания на аэродроме бомбардировщиков, где было место нашего базирования, мы смогли неплохо совместить работу полковой радиостанции.

Небольшое подразделение ВНОС, что прибыло с БАО, сходу включились в работу усилив местные посты слежения. По приказу командования фронта, посты ВНОС были не только усиленны и расширены, но и получили новейшие радиостанции поступавшие по ленд-лизу. Первоклассные стационарные рации брали до ста пятидесяти километров. Так что на протяжении трехсоткилометровой линии фронта, на расстоянии десять-пятнадцать километров друг от друга располагались такие посты, по возможности перекрывая воздушное пространство.

Сообщение о пересечении линии фронта я получил сразу от двух постов. Они немного отличались, но разницы особой не было. Было ли там пятнадцать истребителей, как сообщил один пост, или четырнадцать с одним двухмоторными истребителем, видимо наблюдателем, разницы особой не было.

Вызывать помощь я сперва посчитал излишней идеей, но подумав, связался с двумя соседними группами, велел им подниматься через десять минут в воздух, и встретить немцев при возращении – если кто-то конечно будет возвращаться. Сделал я это не только для полной уверенности в победе и подстраховки, а для банальной практики. Для чего наш полк послали в это тихое место? Именно для того чтобы в преддверии тяжелых летних боев, мы встретились с немцами не только что сформированным молодым полком, а волчарами для которых эти немцы на один укус.

Опыт, именно для наращивания опыта нашего экспериментального полка и отправили нас сюда. Так пусть нарабатывают, не нужно упускать такую возможность. Если вы думаете, что это я командовал взлетевшей группой, то вы ошибаетесь. Я был куратором, используя себя в качестве резерва. В данный момент звеном командовал лейтенант Архипов, который повел его не в лоб, а увел в сторону. А общее руководство было на капитане Покрышкине. Тупо долбить прикрытие в лоб не наш метод. В таких ситуациях, если охотники в меньшинстве, а это обычное дело, то используется метод удар-отскок. Пока жертва не обескровлена, прямого боя не будет. А как только они прочувствуют слабину, то…

Заняв свою позицию, выше обеих пар на семьсот метров, мы с набором высоты стали делать полукруг, чтобы ударить в левую скулу строя противника. Слушая кодированные переговоры бойцов Покрышкина, я довольно качал головой представляя себе начало боя. Объемное мышление у меня было прекрасно развито, так что план Покрышкина я представил без проблем, честно говоря он был неплох. Звенья лейтенанта Архипова и старшего лейтенанта Мельникова должны были связать боем прикрытие, а сам капитан работал по бомбардировщикам. Это пока легкий набросок, нужно ждать сообщений от наших «глаз».

В это время на связь вышел высотный разведчик на базе «Таира», вызванный мною, передав его под командование комэска, я продолжил отслеживать ситуацию слушая эфир. По сообщению разведчика, немцев было двадцать семь бомбардировщиков. Он подтвердил сообщение поста ВНОС номер семь, о том что истребителей четырнадцать. Пятнадцатый оказался Ме-110. Видимо наблюдатель.

Слушая общение между Покрышкиным и пилотом разведчика старшим сержантом Кравцовым, я все больше хмурился. Среди условных фраз, нужных не было. Больше описание построения немцев, курс и высота.