– Почему отвели? Не может быть чтобы просто так? – подозрительно глянув на них, поинтересовался я.

Вздохнув, капитан Евстигнеев ответил:

– Быков разбился, на взлете заклинило мотор, рухнул на скалы. В госпиталь увезли в тяжелом состоянии. Комполка позвонил в штаб армии, и устроил им там бучу, говорят до самого командарма дошел. Вот нас и отвели. Там тоже не дураки, понимают чем это все может кончится.

– Я уже два дня твержу, что полк нужно отвести на пополнение и переформирование. Еще когда у тебя мотор заклинил в бою – это стало ясно.

– Теперь отвели.

– В разгар боев? Мы там нужны, а теперь сидим прикованные к земле.

– Ха, уже не нужны. Сломали мы хребет немецким асам, – засмеялся вдруг Евстигнеев.

– Не понял!

Остальные летчики подтянулись к нам, им тоже было интересно.

– Мы так и не дождались «звездного налета» и решили сами его устроить. В общем двести бомбардировщиков и штурмовиков разнесли оба аэродрома, где базировались основные силы фашисткой авиации.

– Круто! – покачал я головой в восхищении, потом задумался: – потери большие?

Евстигнеев молча кивнул.

– Из первой волны почти половина не вернулась, зенитки у них били просто атас, – ответил за капитана его спутник лейтенант Аверьянов. Причем использовал одно из моих любимых словечек. Я давно стал замечать, что летчики все чаще и чаще стали использовать идиомы услышанные от меня.

– Какой же это успех?! Это катастрофа чего бы там они ни разбомбили! – возмутился я: – Половина не вернулась?! Да на фиг такой успех!

– Да нет, значительная часть дотянули до своей территории, и экипажи спаслись. Но все-таки в технике потери очень большие, а сейчас сам знаешь.

– Блин, Вов, сам знаешь, сейчас потери мерятся не в технике, а в людях. Новая концепция в авиационных войсках.

– Да знаю, не привык еще.

– Ладно, разнесли – это конечно хорошо, но об аэродромах подскока забывать не стоит, так что кровь мы им хоть и пустили, но силы у них еще есть.

– Это да, – согласился Евстигнеев.

Около транспортника засуетились техники, что означало предполетную подготовку, значит, скоро взлетим.

– Кажись едут, – указав подбородком на показавшиеся машины, сказал Степка.

Вдали действительно показались несколько машин, в одной легко опознавалась «эмка» Никифорова. В грузовике похоже везли того предателя, что работал на немцев.

– Сто процентов потребуют сдать оружие. Побоятся, что мы шлепнем этого упыренка, – негромко сказал я, разглядывая остановившийся у самолета ЗиС.

– Угу, – согласился со мной капитан.

– Пошли, грузиться пора.

Подхватив вещи мы направились к самолету. Хотя о чем это я? В отличие от остальных, я больше всего напоминал челноков периода перестройки. Такой количество мешков с вещами не было ни у кого. В общем я вез все свои трофеи домой.

Перелет прошел нормально, взлетели и я сразу же завалился на мешки с почтой и, накрывшись шинелью, закемарил, изредка просыпаясь, когда самолет трясло или он проваливался в воздушные ямы.

Две посадки для дозаправки и мы в небе над Москвой. Попутчика-предателя высадили при первой же посадке, его направляли в контрразведку Крымского фронта. Вряд ли мы о нем больше услышим, да и хрен с ним. Не пристрелили и ладно. Я кстати не ошибся, оружие вежливо попросили сдать. Парни расстегнули кобуры только после моего разрешающего кивка. Молодцы, службу знают.

– Заходим. Жаль Кремль не видно, темно, – вздохнул Евстигнеев, не отрываясь, он пытался в иллюминатор рассмотреть окраины столицы. В Москве, несмотря на полуторамесячную подготовку в Центре капитан так не раз и не был, однако из-за приказа о затемнении ничего особого не увидел.

– Фигня вопрос. Мы тут на двадцать дней, так что все посмотреть успеем. Мне тоже интересно. Кстати, товарищи командиры, тут не Крым, так что одеваемся.

С самолетом нам повезло. Он был представительского класса – это означало что в нем не дуло, было тепло и были отличные сиденья, не лавки как в обычных транспортниках. То есть, это был не транспортник, как я думал сначала, а пассажирский, с несколькими снятыми сиденьями, чтобы было возможно возить почту.

Может Аэрофлот грабанули?

Парни все время полета или проспали или играли в карты в одних гимнастерках. Никифоров, как и я в основном весь перелет проспал. Просыпался только раз, рявкнул на штурмана, когда тот на пару часов засел с парнями забивать козла.

Особисту не понравилось, что летчик вел самолет без штурмана, а так никаких проблем не было, если и были, то я их проспал. Ночь за бортом, а им все одно неймется. Молодые, гормоны бурлят.

– Вон наша машина. Товарищ майор госбезопасности вы с нами? – поинтересовался я у Никифорова. Мы были не одни, так что обращался я к нему как положено уставом.