Очнулся я от удара о землю, когда штурмовик носом вниз рухнул на мягкую почву.

«Ни хрена себе торможение?! Как же они их используют?! Нет, нужно все-таки было прочитать инструкцию по использованию» – подумал я, вытирая кровь текущую из носа.

Через треснувший плексиглас фонаря, я заметил струю бензина, льющегося на почву. Треск проводки и искры, и запах продолжавшего дымить мотора ясно давали понять, что из кабины мне лучше вылезти как можно быстрее.

Отстегнув привязные ремни, открыл фонарь используя аварийный сбрасыватель. Конечно, использовать пиропатроны, чтобы они выбили заклинивший фонарь с места глупо, при льющемся бензине, но быстро покинуть машину по-другому я просто не мог.

Придерживая парашютную сумку, чтобы не била по бедрам, бежал в сторону от самолета. Это только в фильмах происходит взрыв, в реальности же просто пожар. Несколько секунд поглядев, как внезапной вспышкой охвативший самолет огонь перекинулся на ближайшую сосну, развернулся и побрел прочь, на ходу проверяя амуницию.

«Так, карта на месте. Оружие тоже, аптечка, продовольствие. Так надо определиться, где я!»

Достав карту с помощью компаса попытался определить свое местоположение, но через несколько секунд бросил это занятие. Бой был тяжелый, до сих пор голова кружилась от перегрузок, и отслеживать где я нахожусь, было сложно. Проще говоря, я полностью отдался упоению боя, так что теперь чтобы определиться где я нахожусь, нужно найти какой-нибудь ориентир.

С декабря сорок второго, в спаскомплект летчика входил и автомат. Фактически это был компактный пистолет-пулемет крепившийся на бедре. К нему шли четыре магазина в чехлах пришитых к штанинам комбинезона по два на каждой ноге выше колена. Еще, нож и граната, но граната это моя инициатива, я еще помнил Крымские горы.

«Ласка», как прозвали летчики этот ПП, мне понравился, удобный, легко держать в руке, даже проволочный приклад есть, на дистанции до ста метров то, что нужно. Привел его к бою, и проверил остальное оружие.

Отцепив один из ремней портупеи от пояса, это был штатный ремень для автомата, прикрепил его к оружию, и повесив на плечо энергичным шагом зашагал в сторону восходящего солнца. Оба «мессера» что сопровождали меня до земли, уже ушли к остальным, так что я шел спокойно, и только хруст сухих веток и очень далеких гул самолетов нарушали тишину.

– Ух ты… М-да, дежавю, – пробормотал я. Из тысяч хуторов что находились вокруг, я вышел именно к тому где побил поляков на второй день пребывания в этом мире.

Покрутив головой, осторожно вышел на открытой пространство. Хутор был заброшен, судя по уровню травы и бурьяна, тут уже год как никто не бывал. Насколько я помню, домов было три, сейчас же виднелся только один почерневший от сажи сруб без крыши. Сараев, за которыми я прятался, и сеновал, откуда стрелял по хуторянам, не было. Видимо тоже сгорели.

– Интересно, что тут произошло?

Сторожась, стал приближаться к хутору, зорко осматриваясь. Причина пожара выяснилась довольно быстро. Сперва, стали попадаться небольшие воронки от мин, стрелянные гильзы от немецких карабинов, деревянная рукоятка от гранаты. В стороне заметил лежку пулеметчика с россыпью потемневших гильз. Тут явно шел бой. С кем, выяснилось довольно быстро. В золе дома, в котором когда-то спал, нашел ржавые остатки ППШ, у забора человеческий костяк в обрывках советской десантной формы. Тут явно приняли бой наши разведчики. И судя по всему, свой последний бой.

Мне понадобилось два часа чтобы определить сколько было наших, что возможно произошло после того как бой закончился. Судя по количеству гильз, наших было восемь. Шестеро с ППШ, и двое с винтовками. Возможно самозарядками, не знаю оружие победившие забрали. Погибло семеро, останков восьмого я так и не нашел, даже в золе.

Прихватив из уцелевшего сарая случайно найденный заступ, пошел к одинокому дубу росшему посередине поля, оставлять своих не погребенными я не мог. Когда солнце стало закатываться и до темноты осталось часа два, услышал лай собак. По лаю можно многое сказать. Например, можно определить по нему настроение собаки. Этот был возбужденно-предчувствующим и еще азартным. Такой лай только у загонщиков.

– Не по мою ли душу? – прислушавшись, пробормотал я.

Бросив быстрый взгляд на кусок брезента расстеленного у свежевырытой могилы, стал собираться. Лай слышался примерно в полукилометре в глубине леса. Короче, совсем рядом. Похоронить останки разведчиков я не успел, только принести их и разложить на рваном брезенте у могилы.

– Извините парни. Вернусь – закончу, – после чего подхватив автомат, рванул в лес.

Меня отжимали в сторону болот, к Бугу, заходя с востока, отрезая мне путь к своим. Пробежав через поляну, где меня повязали поляки углубился в лес, не глядя выбирая путь по звериным тропкам. И почему-то он казался мне странно знакомым, похоже, я бежал по своиму старому пути.

«Точно, вот берег. Тут целовал его от радости. Туда смартфон зашвырнул! Блин, немцы близко, не уйти!»

Был только один шанс, углубиться в болото и затаится за какой-нибудь кочкой. Выждать пока они не уберутся, и уйти в сторону от зоны поисков. Не раздумывая, так и сделал. Углубиться в болото я смог метров на сто пятьдесят, используя свой старый способ хождения по болотам. То есть, я отталкивался от кочки и скользил на животе. В этот раз было сложнее из-за аптечки на груди, приходилось скользить на спине или боку. На спине оказалось даже удобней.