Адам сидит напротив меня. Под столом моя нога касается его. Я чувствую это каждой клеточкой тела. Я смотрю, как он ест. Когда он отхлебывает глоток вина, я представляю, каковы на вкус его поцелуи.

«Пошли наверх, – глазами показываю я. – Прямо сейчас. Давай улизнем».

Что нам будет? Что они могут с нами сделать? Мы разденемся и ляжем в мою кровать. – Хлопушки! – восклицает мама. – Мы забыли про хлопушки!

Мы крест-накрест подаем друг другу руки, образуя вокруг стола рождественскую цепь. Когда мы тянем за хлопушки, во все стороны разлетаются шляпы, шутки и пластмассовые игрушки.

Кэл читает вслух свою шутку: – Как назвать Бэтмена и Робина после того, как они попали под каток? – Никто не знает. – Блинмен и Угробин! – выкрикивает он.

Все, кроме Салли смеются. Наверно, ей вспомнился покойный муж. Мне досталась несмешная шутка про мужчину, который решил приложиться к бутылке, но вместо этого приложился головой о столб. У Адама даже не шутка, а остроумное замечание, что, если бы Вселенная возникла сегодня, вся история человечества уложилась бы в последние десять секунд. – Точно, – замечает Кэл. – Люди-ничто по сравнению с Солнечной системой. – Может, мне стоит устроиться на фабрику хлопушек? – предполагает мама. – Представляете, целый год выдумывать шутки! Правда, весело? – А я могу вкладывать в них шутихи, – подмигивает ей папа. Они явно перебрали.

Салли проводит по волосам: – Давайте я прочитаю мою.

Мы шикаем друг на друга. У Салли грустные глаза. – Заходит утка в аптеку за губной помадой и вспоминает, что забыла дома деньги, – читает она. – Аптекарь говорит: «С вас пятьдесят девять пенсов». «Спасибо, – отвечает утка, – намалюйте-ка мне счет на клюве».

Кэл разражается хохотом. Он падает со стула на пол и стучит ногами. Салли польщено читает шутку еще раз. И правда забавно. Смех, точно рябь, щекочет желудок и подкатывает к горлу. Салли задыхается от смеха, сама удивляется своему хохоту, и от этого начинают хихикать мама, папа и Адам. Как же здорово. Какое облегчение. Не помню, когда я последний раз смеялась в голос. У меня по щекам текут слезы. Адам протягивает мне через стол салфетку: – Возьми. – Его пальцы касаются моих.

Я вытираю глаза. Наверх, наверх. Я хочу погладить тебя. Я открываю рот, чтобы произнести вслух «Адам, я приготовила тебе сюрприз, но он у меня в комнате,так что тебе придется подняться подняться и забрать его», но тут раздается стук в окно.

Это Зои. Она прижимается лицом к стеклу, словно Мария из рождественской сказки. Она должна была прийти только к чаю, и не одна, а с родителями.

Зои приносит с собой холод. Она топает ногами по ковру. – Всем веселого Рождества, – произносит она.

Папа поднимает бокал и желает ей того же. Мама поднимается из-за стола и обнимает Зои. – Спасибо, – отвечает Зои и заливается слезами.

Мама приносит ей стул и носовые платки. Откуда ни возьмись появляются два сладких пирожка с кремом, приправленным бренди. Вообще-то Зои нельзя спиртное, но, наверно, крем не в счет. – Я смотрела на вас в окно, – Зои шмыгает носом, – и мне показалось, будто это сцена из рекламы. Я едва не вернулась домой. – Зои, что случилось? – интересуется папа.

Она засовывает в рот кусок пирога с кремом, быстро жует и глотает. – Что вам рассказать? – То, что ты сочтешь нужным. – У меня заложен нос и я отвратно себя чувствую. Хотите, расскажу об этом? – Потому что повысился уровень хорионгонадотропина, – поясняю я. – Это гормон, который вырабатывается во время беременности. – Все замолкают и смотрят на меня. – Я читала в «Ридерз дайджест».

Наверно, не стоило об этом говорить. Я совсем забыла, что Адам, Кэл и Салли даже не знают о беременности Зои. Но все молчат, да и Зои, кажется, не против – она отправляет в рот еще кусок пирога. – Что-нибудь случилось дома? – спрашивает папа.

Зои аккуратно подцепляет следующий кусок: – Я все рассказала родителям. – Ты сегодня им все рассказала? – изумленно переспрашивает папа.

Зои вытирает руки рукавом. – Пожалуй, момент выбран неудачно. – И что они сказали? – Кучу разных вещей и все ужасные. Они меня ненавидят. Похоже, меня все ненавидят. Кроме малыша.

Кэл ухмыляется: – У тебя будет ребенок? – Ага. – Наверняка мальчик.

Зои качает головой: – Я не хочу мальчика. – Но ты решила оставить ребенка? – осторожно интересуется папа.

Зои молчит, словно впервые об этом задумалась. Потом улыбается и поднимает на папу изумленный взгляд; ее глаза блестят. Я никогда раньше не видела у нее такого выражения лица. – Да, – наконец отвечает Зои, – я так решила. Я назову ее Лорен.

Идет девятнадцатая неделя беременности. Ребенок Зои окончательно сформировался и весит примерно двести сорок граммов. Если бы он родился сейчас, то поместился бы у меня на ладони. Его прозрачный животик опоясывали бы розовые венки. Заговори я с малышом, он бы меня услышал. – Я включила твоего ребенка в список, – сообщаю я. Наверно, не стоило в этом признаваться. Я вовсе не собиралась об этом говорить. И снова на меня все уставились.

Папа тянется ко мне через стол и гладит по руке. – Тесса, – произносит он.

Терпеть это не могу. Я сбрасываю его руку. – Я хочу там быть. – Не еще целых пять месяцев, – говорит Зои. – Ну и что? Это всего-навсего сто шестьдесят дней. Конечно, если ты не хочешь, чтобы я там была, я могу подождать снаружи и зайти потом Я хочу первой взять малышку на руки.

Зои встает, огибает стол и обнимает меня. Она какая-то другая. Живот у Зои упругий и она пышет жаром. – Тесса, – произносит моя подруга, – я так хочу, чтобы ты там была.