Энн не видела, как я вошел. Предпочитая максимально возможный обзор окружающей обстановки, я сел у окна так, чтобы можно было наблюдать и за барной стойкой. Судя по слухам, мисс Старлингтон приехала в Тауэринг-Хилл на пару дней позже меня. Мне рассказывали о том фуроре, который она произвела своей внешностью, поэтому вывод, что красавица, сидящая за барной стойкой, является Энн, сделал был мною не совсем интуитивно: такой образ я мысленно рисовал, опираясь на различного рода сведения, касающиеся изменения ее внешнего вида. Но реальность увиденного превзошла все мои эстетические притязания на тему женской красоты. Нервное возбуждение вкупе с жгучим любопытством – она-не она – сделали свое дело: есть мне расхотелось, но другие желания имелись, поэтому я заказал бокал калифорнийского шардоне.

Тем временем в кафе постепенно собирались энергетически истощенные особи обоих полов. Смакуя великолепное вино, обладающее гармоничным сочетанием дубовых тонов с ананасовыми оттенками, я незаметно рассматривал светловолосую девушку, увлеченную беседой с барменом. Пепельная волна волос, длинная шея, изящные руки… Приталенная белая рубашка мужского покроя подчеркивала ее хрупкость и заставляла задуматься, как выглядит эта длинноногая нимфа без нее… Обычные на вид джинсы, открывающие узкие щиколотки, стильные лоферы. Раздумывая, чтобы мне предпринять, я заметил, как в зал вошли еще две девушки, узнать которых мне не составляло труда: Линда Доэрти и Полин Форестье. Красавица и серая мышка. В том, что этих дам связывают какие-то отношения, весьма странные на мой взгляд, может, и не было ничего удивительного: противоположности, как известно, притягиваются, но, думаю, здесь было еще кое-что… Только что? Девушки, увидев «мой» объект, подошли к Энн и стали с ней о чем-то разговаривать. Конечно, я не слышал о чем шла речь, но тема беседы, судя по выражению их лиц, была не очень приятной для всех участников разговора. Между тем, Линда выглядела, на мой вкус, слишком «солнечно»: оранжевый шейный платок от «Hermes» (известная символика этого бренда, поэтому даже я был в курсе), такого же цвета и той же марки сумка, брючный костюм и оксфорды на высоком каблуке – все в зеленовато-песочных тонах. Хотя, надо признать, такие цвета гармонировали с ее ореховыми глазами и золотистыми светло-каштановыми волосами. На таком фоне «серо-пепельная» Полин выглядела угрюмой, мрачной тенью. Разговаривали в основном Линда и блондинка, которую уже с уверенностью можно было считать дочерью Минервы. Минут через пять, похоже, закончив беседу, Линда и Полин сели за дальний столик. Полуобернувшись, предполагаемая Энн заметила меня. Если она и удивилась, то не показала вида. Девушка вообще на меня никак не отреагировала, будто я был частью интерьера. Но затем она все же мило мне улыбнулась, как улыбаются продавцу машинок для стрижки волос в носу. А спустя минуту неспешно и как-то нехотя эта красавица подошла к моему столику и остановилась, неуверенно посмотрев на меня. В ее темно-фиалковых глазах застыли слезы. Что они значили: боль, печаль, разочарование, сомнение? Я не мог ответить. Или не хотел? В глазах окружающих мы, очевидно, выглядели странно. Но спустя какое-то время мне удалось разлепить свои губы и поздороваться с девушкой нормальным голосом, без волнительного придыхания.

– Добрый вечер, Марк! – ответила мне Энн, по-видимому, ей тоже удалось взять себя в руки. Она лучезарно улыбалась, не скрывая своего триумфа и откровенно наслаждаясь моим затянувшимся состоянием ступора. – Вы позволите присесть?

– Конечно же, мисс Старлингтон! Извините меня, я совсем растерялся…

Усевшись напротив, она посмотрела на меня вполне спокойно, во всяком случае, какой-то видимой нервозности у нее не наблюдалось. Хотя ничего удивительного в нашем взаимном волнении не было: когда люди, общавшиеся раннее, не видятся друг с другом достаточно долго – при первой встрече вполне объяснимо их обоюдное смятение. По крайней мере, именно так я оправдал свой мандраж.

– Вы сразу меня узнали, мистер Лоутон? – спросила Энн. К счастью, бархатный голос девушки не стал хуже за прошедшие полтора года, и в нем я не услышал даже тени намека на ожидание комплимента с моей стороны по поводу великолепной метаморфозы ее внешности.

– Не знаю, мисс Старлингтон, как вам ответить, – я улыбнулся, вложив в эту улыбку всю свою симпатию, радость, восхищение, на которые был способен. Я был абсолютно искренен в своих чувствах. И Энн ощутила это. Она тоже улыбнулась с каким-то детским восторгом и ликованием. Я не верил своим глазам: не могут, по моему убеждению, такие красавицы выражать свою радость так непосредственно, без тени лукавства и кокетства. Слезы вновь выступили на ее глазах, но, похоже, уже от избытка приятных чувств. И сразу же исчезла напряженность атмосферы, испарилась неловкость наших ощущений: стало легко и просто. Я понял: никакие комплименты не заменили бы моего бессловесного восторга. Иногда прочитанное между строк более значительно, чем сами строки.

– Я могу вас угостить, мисс Старлингтон? – спросил я.

– Можете. Если вы вспомните, о чем мы договаривались в нашу последнюю с вами встречу, – сказала она, теперь уже не без кокетства.

– А если не вспомню, то вы будете меня угощать? – улыбаясь ответил я, лихорадочно вспоминая, о чем мы с ней когда-то договаривались. Но, помимо того что Энн решила кардинально изменить свою жизнь, ничего на ум не приходило. Я уже собрался было покаяться в своей забывчивости, когда меня осенило: девушка, скорее всего, имеет в виду наше решение обращаться к друг другу по имени. Сказав ей об этом и увидев вспыхнувшие радостью глаза Энн, я облегченно вздохнул.

Подошедший официант ненадолго прервал нашу идиллию, но, быстро приняв заказ, мгновенно испарился.

– Я рада вас видеть, Марк. – Энн смотрела на меня слишком пристально, будто хотела что-то выяснить для себя или понять меня лучше. Я не смог долго выдержать ее взгляд, хотя врать мне тоже не хотелось.

– Вы всегда так откровенны, Энн?

– Не со всеми. Но для меня ложь, вообще-то, несколько утомительное занятие. Приходиться затрачивать больше энергии и времени, а результат таких усилий не всегда оправдывает мои ожидания. Когда-то я часто мечтала посидеть с вами в каком-нибудь уютном месте, вроде этого… Знала, что эти мечты никогда не осуществляться, но все равно грезила, – она грустно улыбнулась, неловко пожав плечами.

Я даже несколько опешил от такого признания и молчал, словно онемев. Потом закашлявшись, вроде как – запершило в горле, сделал большой глоток вина.

– Но все-таки кое-что из несбыточного свершилось, – заметил я почти спокойно. – Мы сидим в приятном кафе и общаемся.

– Да. Но лучше бы это случилось в другой день.

– Почему? Вы спешите?

– К сожалению, да. Впрочем, у меня есть немного времени. – Она почему-то потупила взгляд, а затем тихо произнесла: – Могу я вас кое о чем попросить?

– Конечно.

– Расскажите мне о вашем восприятии той, прошлой, Энн, если, разумеется, я вас не о многом прошу. – Девушка смело посмотрела мне в глаза.

– Сложная и несколько неожиданная просьба, – смущенно протянул я, не зная, что ответить.

– Только прошу вас, Марк, максимально честно и не смягчайте краски, боясь меня ранить. Я успела нарастить жесткую броню. И мне придется приоткрыть склеп своей прошлой жизни, чтобы строить будущее… любое, но только не такое пресное и «ватное», каким было мое прошлое, – умоляюще произнесла она, по всей видимости, решив, что я уже согласился. Ну что ж, не хотелось ее обижать своим отказом.