— Стоять, — спокойно произнёс Генрих, — я за тобой пришёл, Шестая.

Но при этом, не мигая, смотрел на колдуна.

Тот, казалось, витал в своих мыслях, уставившись в глаза Генриха. Вспоминал жизнь своих предков.

— Тебе нужно не только это, мой единственный враг, — жёстко процедил он.

— Я не… не единственный, — чуть склонил голову серый. — И мне не нужна твоя жизнь.

— Мне твоя нужна, — бросил Грим в лицо Генриху. Зрачки моментально вытянулись. Стало понятно, что он едва держится.

Мгновенное движение воздуха, и в шею колдуну ткнулся сильный палец серого. Грим упал, оглушённый. Генрих с хмурым лицом стал сбивать огонь с одежды.

— Помочь? — Тель собирала на ладонь снег и старалась сделать равнодушный голос.

Генрих приостановился, взглянул на неё исподлобья:

— Помочь, — покладисто согласился он. Слишком охотно и холодно. — Меч де Моле принеси, и уйдём.

— Волк, — предупредила Тель.

— Вижу, — совершенно равнодушно ответил Генрих.

Настолько равнодушно, что Рина передумала нападать.

— Он дурак? — кивнул на зашевелившегося колдуна он.

— А ты не дурак — припереться сюда?

— Нужен меч. Портал закроется с той стороны.

— Откуда знаешь? — Тель невольно подцепила манеру коротких фраз.

— От королев, — пожал плечами тот, будто сообщил абсолютно очевидное.

— А они откуда?

Генрих посмотрел на неё, как на умалишённую.

— И что, по-твоему, я просто должен отдать тебе меч? — Грим стоял, испепеляя Генриха взглядом.

— Можешь отдать мне честь и совесть, а меч дотащу сам.

— Ты не переваришь мою совесть — ядовита.

Серому надоело. Он нарочито медленно вынул из сапога кинжал.

— В моих жилах, колдун, течёт кровь тёмных и светлых эльфов. Ты не успеешь даже вздохнуть перед смертью.

— Ты эльф, значит, не бессмертен, — вокруг Генриха взвился огненный кокон, зашевелил волосы, поднял капли растаявшего снега, зашумел звуками старой трубы. — Забирай эту дуру и сваливай.

— Дуру? — с понимающей улыбкой уточнил серый, глянув на сердитую Тель.

— Манускрипты перевести не может, — пожал плечами колдун. — И в целом толку никакого.

Генрих сквозь огонь требовательно протянул руку, девушка отдала листы.

— Алтайский диалект монгольского. — Серый едва удостоил взглядом рукопись. Но спрятал её в складках одежды. — Действительно, дура. Зато как статуя почти незаменима.

Но мгновенно вернул серьёзное лицо:

— Отдай меч, Магистр, твоё дело завершено.

Грим начал воспламеняться:

— Я не Магистр…

— А, тогда это в тебя вселился Паридиэн?.. — искренне уточнил Генрих.

— Нет, не в меня…

— Значит, ты телохранитель Магистра?..

— Его водитель, — Рина подлетела к Гриму и с невинным видом повисла у него на шее.

— А… — определился Генрих. — Веди к Магистру, — приказал он Тель, не глядя.

Они удалились, а Рина всё продолжала гладить по вискам Грима и ловить его взгляд.

— Успокойся. Успокойся, я сказала. Слышишь?..

— «Алтайский диалект монгольского»? Как легко ты сделал из меня идиотку! — попыталась возмутиться Тель.

— Да, тебя разве мама ему не учила? — издевательски-сладко ответил Генрих. — Это чжурчжэньский [112] , на нём же наговоры все придумывались.

— Я не знала, как этот язык записывается. Я его только слышала.

— Да что ты! А на нём вовсю строчил Тихоня Сэд.

Тель вспомнила, как они, юные, дразнили монаха Седрика Джонса, переписчика из бенедиктинского монастыря…

— Я не нашла Оберег земли, мне нельзя возвращаться…

— За Арру не волнуйся.

— Что, ты её уже приручил? — пошла в атаку Тель.

— Нет. Но скоро убью.

Тель только и смогла, что презрительно фыркнуть.

Они продвигались к замку. Девушка смотрела на спутника. Что-то было в нём новое, чего она не помнила: статная походка, сила во взгляде, уверенность в себе и своём мнении. Непреклонность, жажда власти. Пожалуй, в такого можно было бы влюбиться заново. Только он не ответит. Он — её первая горячая любовь, отец её ребёнка, человек, спасший её из тюрьмы серых и почти безболезненно проведший мимо тёмных. Может, всё-таки попытаться вернуть то время? Несмотря на унижения, которыми он осыпал её при каждой встрече. Наплевав на гордость, она смогла бы довериться ему сейчас…