"Ещё одно дерево", - тупо отмечаю я, но через миг дремлющее сознание как пружиной подбрасывает. Высохший ствол перегородил железнодорожные пути, почти взломав их, толстые корни плотно переплелись с рельсами. Где-то на высоте полутора метров - развилка, сквозь неё можно разглядеть по-прежнему убегающую вдаль узкоколейку. Мы останавливаемся. Без команды, разом.

– Сходить с дороги нельзя?
– то ли цитирует, то ли уточняет Харнет.

– Сходить нельзя, но вполне можно перелезть, - даже в школьные годы подобное препятствие не стало бы для меня проблемой, смешно представить, что взрослые тренированные мужчины не смогут его преодолеть.

– Так в чём проблема?
– Раахан решительно делает шаг к дереву, но Дэй обрывает его.

– Подождите. Стоит проверить. Рин, у тебя какой-нибудь ненужной мелочи нет?

– Была, - я роюсь по карманам и нахожу обломок яркой микросхемы неизвестного назначения. В траве будет видно хорошо, - Держи.

Дэй забирается на развилку и роняет перевитый проводами кусочек пластика на ту сторону. Он преспокойно падает в траву - это могут видеть все желающие, когда Дэй спрыгивает с дерева.

– Ну что, первым пойду я. На всякий случай.
– Дэй достаёт из рюкзака многострадальную верёвку, привязывает её к ремню, моток отдаёт Раахану.
– Если что, помните: с дороги не сходить ни при каких обстоятельствах.

Затем он забрасывает за спину автомат, легко взбирается на развилку и также легко спрыгивает вниз. И пропадает. Без единого звука или вскрика боли, даже не примяв травы по ту сторону. Натянутая верёвка ослабевает; когда Раахан её вытягивает, конец оказывается словно обрезан ножом.

– Дэй!
– я бросаюсь к дереву, но Терн Харнет успевает поймать меня за плечи.

– Я понимаю ваше беспокойство, но мне сейчас нужно, чтобы вы сели и подумали. Ваш парень совсем необязательно мёртв - насколько я понимаю извращённую логику этих мест. А нам нужно вернуться. Всем.

Сам того зная, Харнет цитирует ещё одну строку нашего неписаного кодекса: пока тело чистильщика не найдено, он не считается мёртвым. Рассуждать трезво, когда единственный в мире близкий человек исчез неизвестно куда, получается так себе. Итак, дорога. Не сходить с дороги. Но по ту сторону пропадаешь. Странно звучит: развилка дороги и развилка дерева. Получается, ветви дерева - прямое продолжение дороги? Ой, наркоманский бред. А что если всё действительно так? Путь через развилку - выход. Сойти с дороги - смерть. А ещё раньше говорили: мир Иного народа - по другую сторону. Той самой реки, через которую ведёт мост из человеческих костей. Я приглядываюсь к дереву. С сорванной корой, как и другие, выбеленное временем и ветрами до цвета кости - когда здесь ещё был ветер. Поделка, которую сплёл Дэй, похожа на железную дорогу и на игрушечную лестницу - но ведь и на мост тоже.

– Нам туда, - объявляю я, - Всё правильно. Здесь развилка дорог. Здесь выход.

– Вы уверены?

– Да, - не даю себе усомниться, как на экзамене, когда верный ответ уже пришёл в голову, и раздумывать нельзя, а то преподаватель решит, что ты плохо знаешь предмет, - Да, уверена.

Терн Харнет смотрит на меня - долго, испытующе. Потом, не отводя взгляда, негромко командует:

– Вперёд.

Один за другим его подчинённые исчезают в развилке мёртвого дерева, а я кусаю губы и молюсь всем богам, чтобы моё решение было верным. В конце концов на дороге остаёмся только я, Харнет и Раахан.

– Теперь вы.

– Ну уж нет, - неожиданно усмехается Раахан, - Если мы вас, леди, тут одну оставим, нам ваш избранник при встрече уши надерёт. И прав будет. Так что пожалуйте вперёд. А командир всё равно при эвакуации замыкающим должен идти, чтобы отставших не было.

Он подсаживает меня, чтобы было удобнее влезть на развилку. Я чуть подаюсь вперёд, держась за ветку. Страшно, конечно, но я оборачиваюсь к тем двоим, что пойдут за мной, и говорю:

– До встречи на другой стороне.

И прыжок превращается в падение.

Где-то близко шумит река, и я рефлекторно делаю пару шагов, прежде чем догадываюсь посмотреть по ноги. Вот ты какой, костяной мост. Плотно пригнанные друг у другу берцовые и рёберные кости, позвоночные столбы - ступаешь как по булыжной мостовой. Перил не видно, края моста теряются во мраке, но сами кости светятся мёртвым фосфорным светом.

Мёртвым. Каким же ещё?

За спиной нарастает какой-то шум, пока вдалеке, я перехожу на быстрый шаг, потом на бег. Не оглядывайся, не оглядывайся, не оглядывайся. Это единственное, что беспокоит меня - и ещё страх оказаться слишком близко к краю. Я неплохо плаваю, но окунуться в воду этой реки мне совершенно не хочется.

Шум переходит в грохот, будто за мной пустилась в погоню конница. Мерный плеск воды далеко внизу уже не слышен, но начинает казаться, что в грохоте за спиной я различаю крик - это на разные голоса кричит мост, кричит от боли каждой своей косточкой, принимая тяжесть моего загадочного преследователя. Мёртвый? Да какой же он мёртвый, если ему так больно.

Кости по-прежнему светятся, указывая путь, но берег всё ещё неразличим, там только темнота.