– Чем могу быть полезен?

Шантерель взяла инициативу на себя:

– Мой друг хочет, чтобы вы осмотрели его глаза.

– Вот как?

Миксмастер отодвинул консоль и извлек из кармана окуляр, приблизился ко мне и наморщил нос, словно от меня дурно пахло. Сощурясь, он исследовал мои глаза – сначала один, потом другой. Каждый раз огромная линза, казалось, заполняла собой всю комнату.

– Так что с ними случилось? – осведомился он устало.

По дороге в павильон мы отрепетировали легенду.

– Я сделал глупость, – сказал я. – Хотел глаза как у пантеры, но не мог оплатить услуги миксмастеров. Находясь на орбите, я…

– Что вы делали на орбите, если не можете позволить себе наши услуги?

– Разумеется, проходил сканирование. Это стоит недешево, но если работаешь с хорошим посредником, который готов за тебя поручиться…

Невразумительное хмыканье положило конец расспросам такого рода. Миксмастера выступали против нейронного сканирования, утверждая, что душу можно обслуживать лишь биологически, но не удерживая ее в плену у машины.

Служащий покачал головой так, словно я нарушил торжественное обещание.

– Похоже, вы действительно сделали глупость. Но это и так понятно. Что случилось дальше?

– На «карусели» были черные генетики, так называемые мясники, которые предлагают те же услуги, что и вы, но за смехотворную цену. Поскольку операция не подразумевает масштабной анатомической реконструкции, я решил рискнуть.

– А теперь, как и следовало ожидать, приползли к нам.

В ответ я лишь покорнейше улыбнулся, в качестве утешения представив себе несколько любопытных и весьма мучительных способов, которыми не моргнув глазом прикончил бы этого нахала на месте.

– Прошло несколько недель после возвращения к «карусели», – продолжал я, – и с моими глазами ничего не случилось. Они выглядят как прежде. Мне просто хочется узнать, не выкинул ли я свои деньги на ветер.

– Это обойдется вам недешево. Очень бы хотелось взять с вас сверх тарифа – за глупость нужно платить. За то, что вы обратились к мясникам. – Его тон неуловимо изменился. – Однако вы, похоже, усвоили урок. Теперь все зависит от того, найду ли я какие-либо изменения.

То, что происходило далее, не доставило мне особого удовольствия. Ложе, на котором мне пришлось вытянуться, было устроено не в пример сложнее, чем кушетка Доминики, и, в отличие от нее, действительно было стерильным. Затем миксмастер зафиксировал мою голову в каркасе с мягкой внутренней обивкой. К лицу опустилось устройство, из него вытянулся щуп толщиной с волос, подрагивающий на манер кошачьего уса. Датчик пропутешествовал по моим глазам, исследуя их лихорадочными импульсами голубого лазерного луча. Неожиданно щуп «нырнул» в мой глаз, ухватил частицу ткани, отдернулся, переместился на другой участок и снова погрузился в глаз. Быстрое прикосновение, которое напоминало жгучий укол холода, повторялось снова и снова – каждый раз щуп входил на иную глубину.

Я даже не успевал моргать. Вскоре машина закончила работу и занялась моим вторым глазом.

– Достаточно, – объявил миксмастер. – Этого хватит, чтобы мне стало понятно, что с вами сделали эти… мясники и почему незаметен результат. Говорите, прошло несколько недель?

Я кивнул.

– Возможно, результат еще не успел проявиться. – Он как будто рассуждал вслух, не обращая на нас внимания. – Иногда черные генетики применяют довольно хитроумные методы, но только те, что украдены у нас. Разумеется, они нарушают все правила безопасности и пользуются устаревшими технологическими циклами.

Он снова уселся в кресло и опустил консоль. Дисплей мгновенно представил непосильный моему разуму объем информации: серии гистограмм, сложные таблицы, заполненные бегущими буквами и цифрами.

Потом в воздухе возник глаз диаметром около полуметра, напоминающий набросок из тетради да Винчи. Миксмастер вновь натянул перчатки, сделал несколько пассов над консолью, и от глазного яблока отделились наружные оболочки, обнажая более глубокие слои.

– Изменения присутствуют, – заключил он через несколько минут, задумчиво помассировав подбородок и запустив руку в недра гигантского глаза. – Я бы даже сказал – тотальные генетические изменения. И ничего похожего на нашу сигнатуру.

– Сигнатуру?

– Информация об авторском праве, закодированная в дополнительных базовых парах нуклеиновых кислот. Непохоже, что мясники использовали наши цепочки, иначе сохранились бы остаточные следы проекта миксмастера. – Он многозначительно покачал головой. – Нет, эта работа выполнялась не на Йеллоустоне. Весьма своеобразный стиль, но…

Я поднялся с кушетки, протирая слезящиеся глаза:

– Продолжайте.

– Я уверен: вы получили не то, что заказывали.

Само собой – поскольку я вообще никому ничего не заказывал. Но я добросовестно изобразил удивление и возмущение, как и полагается человеку, который обнаружил, что его одурачили. Можно не сомневаться, миксмастеру это понравилось.

– Мне известно, какого рода изменения необходимы для мутации типа «кошачий зрачок». Я не вижу в соответствующих участках хромосом ничего похожего. Зато изменения есть в другом месте – там, куда их не следовало вносить.

– Нельзя ли поточнее?

– Тот факт, что циклы в большинстве цепей фрагментарны, не меняет ситуацию. Обычно конкретные изменения в ДНК производятся с помощью ретровируса, созданного нами – или мясниками, – который программирует мутации, создающие желаемые изменения. В вашем случае вирус, похоже, скопировал себя не совсем точно. В тех участках, где изменения произошли полностью, присутствует некоторое количество нетронутых спиралей. Это перечеркивает всю работу. Возможно, именно поэтому изменения повлияли на общую структуру ваших глаз. Если это действительно работа мясников, значит они применили абсолютно неизвестную нам технологию.