— Почти поверила, — низким голосом отвечает Сисси.

— Ты, маленькая гарпия, — рявкает один из старейшин. — Непослушная дрянь. Надо было скормить тебя…

— Довольно, — отвечает Крагмэн. Он говорит тихо и ласково. В его глазах все еще видна веселость, но теперь их влажный блеск кажется блеском кислоты. — Думаю, это моя вина. Я забыл, как вы измучены и насколько на взводе после всего, что вам пришлось пережить. Простите мою ошибку, — он улыбается еще шире. — Но давайте не будем поминать старое, хорошо? Пусть все утечет, как вода, ладно? Оставим прошлое в прошлом? Как-то так?

Я киваю. Осторожно.

— Теперь мы бы хотели уйти.

— Как пожелаете, — отвечает Крагмэн.

Он жестом приказывает двум старейшинам отойти в сторону. Мы протискиваемся между ними, как сквозь расступившееся море сала.

Крагмэн что-то бормочет.

— Что? — переспрашивает Сисси.

— Ничего, — отвечает он себе под нос.

На мощеной дороге мы встречаем группку улыбающихся девушек с идеально белыми сверкающими зубами. Небо затянули сурового вида черные облака, не предвещающие ничего хорошего. Спустя всего несколько минут начинают литься мощные косые струи ледяного дождя. Мы с Сисси идем быстро, но рук не расцепляем — между нашими ладонями образуется крохотный островок тепла. Я не пересказываю ей слова, которые на прощание пробормотал Крагмэн. Отчасти потому, что не до конца понимаю их действительный смысл — была ли это, как мне сейчас кажется, замаскированная угроза. «Все хорошие вещи, — сказал он, — получают те, кто умеет ждать».

Мы успеваем вымокнуть насквозь к тому времени, когда добираемся до моего дома. Сисси берет мою сумку и переворачивает на кровать. Остатки еды. Альбом Эпафа, дневник Ученого, какая-то мелочь сыпется на покрывало.

— Видишь что-нибудь похожее на Источник? — спрашивает она.

— Уверен, они уже обшарили сумку, — говорю я. — И кроме того, разве они не убеждены в том, что Источник — это что-то вытатуированное у нас на коже? Что это какой-то код или что-то в этом роде?

Она берет дневник Ученого, пролистывает его, а потом раздраженно бросает на кровать. Ее начинает бить дрожь. Мы оба промерзли до костей. Я подхожу к камину и пытаюсь непослушными пальцами разжечь огонь.

— См-мот-три, — Сисси указывает на журнальный столик. На нем стоит поднос с едой. Судя по тому, что от керамических мисок с супом все еще поднимается пар, его принесли только что. — Тебе досталась не только отдельная комната с горячим душем, но и доставка еды?

Я касаюсь хлеба, лежащего на подносе. Он еще теплый.

— Слушай, почему бы тебе не угоститься. Огонь не сразу разгорится, а суп пока согреет.

Сисси соглашается, садится на диван, принимается глотать суп, но странно морщит нос.

— Что-то не так? — спрашиваю я.

Она качает головой:

— Просто очень соленый. Но вкусный. И горячий.

Я вожусь у очага, выбирая из поленницы несколько веточек, но хворост влажный, и мне приходится потрудиться, чтобы разжечь огонь. Сисси проглатывает остатки супа, ее все еще трясет.

— Сисси, иди прими душ. Так ты согреешься.

Она слишком замерзла, чтобы спорить. Она встает, я даю ей сухую одежду из шкафа.

— Тебе эти вещи будут великоваты, но лучше просторная и сухая одежда, чем мокрая и холодная.

Сисси закрывает за собой дверь ванной. Я пользуюсь моментом, чтобы переодеться в сухое, отбрасывая ледяную, насквозь промокшую одежду. Спустя несколько минут в камине горит отличное жаркое пламя. Я сажусь на диван, опуская промерзшие кости на мягкие податливые подушки. Языки пламени лижут дрова, их отблески танцуют на стенах комнаты, как будто в ней бушует ало-оранжевый огненный шторм. Из ванной доносится звук плещущейся воды.

Несмотря на огонь и сухую одежду, мне все еще холодно. Я беру одеяло с кровати, накрываю им ноги и смотрю в огонь. Пляшущие языки пламени переплетены, как мои собственные разрозненные беспорядочные мысли. Я пробую суп, но он остыл и слишком соленый, так что я съедаю только половину миски.

Над деревней, скрыв поднимающиеся из труб струйки дыма и поглотив тростниковые крыши, сгустилась темнота. В конце концов она поглощает и тропинки перед нашим крыльцом. Время от времени слышится свист ветра, приглушенный низкими облаками, спускающимися с неба. Капли дождя на стекле кажутся царапинами.

Я все думаю о том, что сказал нам Крагмэн. В мои кости просачивается другой, более мучительный холод.

Сисси, умытая, с мокрыми волосами, возвращается из ванной.

Несколько минут она стоит перед камином, разбирая влажные пряди. Огонь золотит ее распущенные волосы, заставляет светиться.

— Душ действительно помог, — говорит она, — спасибо. — На ее чисто вымытой коже пляшут огненные отсветы. — Но мне от него так захотелось спать. Я чуть там не уснула.