Шрифт:
Прошло два часа — от подполковника не поступило никаких указаний. Стемнело.
Кое-кто из солдат начал роптать:
— Долго мы здесь будем стоять? Наказывайте нас как угодно, только поскорее, ведь мы же не деревья, ноги не держат!
Некоторые, не вытерпев, опустились на корточки. От Добровольского, который наблюдал за всем этим из своего окна, тотчас пришло распоряжение не позволять солдатам садиться. Солдаты караульной роты, угрожая винтовками, заставили солдат подняться.
Теперь все поняли замысел командира батальона: солдаты должны стоять. Это было формой наказания.
Ночью пошел дождь. Каждые десять минут караульные вокруг наказанных сменялись.
Утром, когда ливень прекратился, Добровольский вышел во двор. Его встретили ненавидящие взгляды солдат, измученных бессонницей, насквозь промокших, посиневших, осунувшихся…
— Поручик Варламов! — позвал Добровольский. — Этих солдат сейчас же отправить на учение! Не давайте им отдыхать до самого вечера! Надеюсь, они теперь будут умнее. — Взяв поручика под руку, он отвел его в сторону и тихо спросил: — Вы выяснили, откуда взялись листовки!
— Так точно, господин подполковник! Листовки лежали в корзинах для овощей. Их принесли из города. Я допросил фельдфебеля и тех солдат, которые несли корзины. Они клянутся, что ничего не знают. Фельдфебель высказал предположение, что листовки кто-то подсунул в корзины уже здесь, в крепости. Вы верите этому?
— Не верю, поручик. Убежден, что листовки подложены в корзины раньше. Очень важно знать, замешаны ли в этом деле солдаты, которые несли овощи из города?
— Должен сообщить, господин подполковник: фельдфебель говорит, что подозревает двоих из тех, что несли овощи.
— Мне кажется, фельдфебелю можно верить. Как вы думаете, поручик?
— Так же, как и вы, господин подполковник!
— Действуйте.
На следующий день по батальону пронесся слух, что двоих солдат, которые несли корзины с овощами из города, предают военно-полевому суду, что их заковали в цепи и бросили в карцер, что в знак протеста они объявили голодовку.
Солдаты начали волноваться.
Демешко опять принялся подговаривать товарищей прибегнуть к террору.
— Дальше в лес — больше дров! — убеждал он солдат. — Надо было давно расправиться с этим извергом! Добровольский — палач! Во всем виноваты мы сами! Болтаем, а надо действовать! Поймите же: наши товарищи страдают!
— Верно, Степан, страдают, — ответил Виктор. — И сердца наших солдат переполняет чувство гнева. Григорий все это учитывает. Он организовал пропаганду, сумел переправить листовки б крепость. Пойми — готовится восстание! Гром уже загремел, скоро сверкнет и молния.
— Устал я от этих громких фраз! Действовать надо, а не болтать! Я убью его! Понимаешь — я убью Добровольского!
— Глупости! Осталось немного ждать. Люди уже почти подготовлены. Восстание близко!
Глава двадцать пятая
В один из вечеров на пустынной улице, ведущей наверх, к крепости, показался солдат. Он вошел в заросли сирени и спрятался за большим кустом. Солдат этот давно заметил, что по этой дороге ежедневно ходит городовой, хилый, тщедушный человек, живший где-то поблизости.
Было ветрено. С шумом раскачивались кроны деревьев. В конце улицы горел фонарь, и солдату было хорошо видно каждого, кто появлялся на улице. Вот выбежал из-за угла мальчуган и помчался в его сторону, смешно подпрыгивая.
Поравнявшись с кустами сирени, мальчик остановился и сунул руку в карман, но в этот момент завидел на дороге тощую фигуру городового. Мальчишка мог помешать солдату. Поэтому солдат выглянул из-за куста и издал негромкий гортанный звук.
Мальчик вздрогнул и, не оглядываясь, пустился наутек, даже не заметив, что из его кармана выскочили две медные монетки.
Когда городовой приблизился к зарослям сирени, солдат, как кошка, кинулся на него сзади, одной рукой зажал ему рот, а другой проворно расстегнул кобуру на поясе, вытащил оттуда пистолет и переложил его в свой карман. Продолжая зажимать ладонью рот городового, он достал из кармана платок и запихал его в рот своей жертвы. Затем потащил городового в кусты.
Через минуту солдат торопливо спускался к церковной площади. Это был Степан Демешко.
Спустя примерно полчаса почтмейстер Ашот, возвращаясь той же дорогой из церкви, услышал слабый стон. Он остановился. Кто-то стонал за кустами сирени. Ашот раздвинул ветки и увидел на земле человека. Он вытащил его на дорогу, где было светлее, и тотчас узнал его. Это был городовой Власов, живший неподалеку от его дома. Руки и ноги у Власова были крепко связаны веревкой, во рту торчал платок.