Двери вагонов в унисон разъехались в стороны и мелодичный женский голос, преисполненный нездоровым оптимизмом, объявил:

– Станция «Лубянка». Переход на станцию «Кузнецкий мост». Уважаемые пассажиры, при выходе из поезда не забывайте свои вещи.

Сашка, забыв всякий страх, бросилась к одной из дверей. Андрей рванулся ей на встречу и успел перехватить девочку уже у края платформы.

– Стой! – он вцепился ей в плечо. – Туда нельзя!

– Но папа…

– Всё нормально, Андрей. Он не уедет, пока мы его не отпустим.

Милавин оглянулся. На платформу вышла Людмила. Лицо её блестело от пота, в глазах читалась нешуточная усталость и в то же время она улыбалась.

– Пап, пожалуйста, – взмолилась Сашка.

– Нет ничего страшного. Пусть посмотрит, – Людмила извлекла из полупустой пачки ещё одну сигарету, чиркнула зажигалкой и с явным удовольствием подкурила.

– Ладно, – сдался Милавин, – иди. Только так, чтобы я тебя видел.

Он разжал руку, и девочка вошла в вагон, с детской непосредственной радостью оглядывая всё вокруг.

– Ну, как тебе?

– Впечатляет, – покивал головой Андрей, – Красная Стрела…

– Да, та самая, – Людмила подошла к поезду и погладила рукой гофрированное железо вагона, словно казак, приласкавший верного скакуна.

– Знаешь, – усмехнулась она. – У меня была такая примета, если едешь на работу на Красной Стреле, то день будет удачным. Иногда я радовалась этому поезду, как родному.

– Ну да. А ещё надо потереть нос той собаке на Площади Революции, – припомнил Милавин.

– Нет уж! Это без меня. Я такой ерундой никогда не занималась.

– Как там Оксана?

– Всё нормально. Просто сознание потеряла. Её уже привели в чувство. Поначалу у нас очень легко получалось его вызывать. Именно на нём мы перевезли сюда тех, кто сидел на «Парке Культуры». Но потом, когда народ начал уходить… С каждым ушедшим это делать всё труднее и труднее. Думаю, сегодня мы вызвали его в последний раз. Тем более если сегодня уйдут Дима и остальные.

– Почему ты не идёшь с ними?

Прежде чем ответить, она глубоко затянулась сигаретой и выпустила дым струйкой.

– Надоело. Там люди, проблемы, дела… Не хочу. Здесь у нас тихо и спокойно. Рассказываем друг дружке, как прошла жизнь. Слушаем. И никаких забот. Мне нравится…

Андрей хотел было что-то ей возразить, привести какие-то доводы, но в этот момент на платформу вышли остальные обитатели станции и Поводырь.

– Эй, Людок, оставь покурить, – окликнул женщину Михаил.

– Держи, – она протянула ему наполовину скуренную сигарету.

– Благодарствую. Ну, как вам экспресс? – он обратился к гостям.

– Что надо, – ответил Иван, – Докуда он нас повезёт?

– До Парка Культуры. Тут без вариантов. Это чартерный рейс.

– Недалеко, конечно, – снова вступила Людмила. – Но зато совершенно безопасно. Пока вы внутри, вас ни один местный обитатель не тронет.

– Главное, что на юг, – согласился с ней Иван.

– Ага, наконец-то, – Милавин усмехнулся.

Поводырь короткой ухмылкой показал, что оценил шутку.

– Мужики, – к ним подошёл Дима, в охапке он нёс три толстые незажжённые свечи в стеклянных стаканах-подсвечниках. – Вот возьмите. Когда приедете, перед тем как выйти из поезда, зажгите их. Они, правда, быстро прогорят, но чтоб подняться наверх вам хватит.

– Спасибо, – Андрей принял этот скромный, но бесценный подарок.

– А у вас-то здесь они не прогорают? – кивнул в сторону пирамиды Иван.

– Здесь – нет, но если отходишь от станции, тут же начинают таять, как обычные свечки.

– Понятно.

Повисла неловкая пауза, никто не знал, что сказать.

– Ладно, – встрепенулась Людмила. – Чего тянуть. Долгие проводы – лишние слёзы. Езжайте. Удачи вам! Очень интересно, чем же у вас всё закончится. Может, заскочите на обратном пути – расскажете, как прошло.

– Нет уж, спасибо, – Милавин провёл рукой по серебрящимся сединой волосам. – Я теперь в метро ни ногой.

Дружный смех всей компании немного разрядил обстановку.

– Ну ещё бы, – Людмила первая подошла к гостям и пожала мужчинам руки, а вышедшую обратно из поезда Сашку потрепала по волосам и поцеловала в щёку. Михаил и Дима тоже подошли для рукопожатия. Лена, смаргивая навернувшиеся слёзы, чмокнула в щёку всех троих уезжающих. Остальные обитатели станции лишь кивали на прощание.