– Ну Лёха-то всю еду таскает с той стороны, так же как и мы, – ответил Иван. – А Геннадий… Я думаю, тут от повара многое зависит.

– Да уж. Не зря Борисович его нахваливал.

Несмотря на голод, скрутивший желудок, Милавин позволил себе только одну галетину и немного тушёнки, остальное подсунул дочери. Сашка смолотила всё махом, ещё и ложку облизала. Поводырь без какого-либо смущения съел свою порцию целиком.

После обеда двинулись дальше. Иван явно торопился, хотел за день пройти как можно больше. Но при этом не забывал об осторожности. Регулярно останавливался обшарить взглядом поверх прицела фасады домов и переулки, Андрей же каждые две-три минуты оглядывался назад. Когда они приближались к очередному перекрёстку, Иван вдруг вскинул руку и замер на месте.

– Тихо.

Милавин тут же схватил Сашку левой рукой за плечо и остановился, правая рука легла на рукоять ПМа в набедренной кобуре. Когда исчезло эхо их собственных шагов, Андрей и сам различил неподалёку нарастающий гул. Здесь, на Изнанке он не слышал его ещё ни разу, но ошибиться было невозможно. Шум автомобильного двигателя. Он быстро приближался – вот визгнули шины по асфальту. Кто бы это не был, но мчался он на всех порах, даже не скидывая скорость на поворотах.

– С дороги! Быстро! – оглянулся на спутников Иван.

Андрея дважды просить было не надо, он и так весь день был на взводе, поэтому сейчас просто схватил дочь в охапку и бросился к обочине. Найти укрытие оказалось не так-то просто. Профсоюзная улица в этом месте была просторной, шесть полос движения – по три в каждую сторону. Ряд деревьев отделял проезжую часть от тротуарной дорожки, а за ней ещё и полоса газона шириной метра три или четыре, и только потом здания. Милавину пришлось пробежать метров десять вперёд по ходу движения, чтобы укрыться за газетным киоском возле остановки. Иван не отставал, он тоже нырнул за ларёк и теперь, присев на одно колено, осторожно выглядывал из-за угла.

– Папа пусти, мне больно, – пожаловалась Сашка.

– Тс-с-с! – тут же в унисон зашипели на неё мужчины. Но Андрей ослабил хватку, он, и правда, слишком сильно стиснул дочке плечо. Нервы были, что называется, на пределе.

– Что там? – спросил он Ивана. Судя по звуку, автомобиль вот-вот должен был показаться на перекрёстке.

Иван промолчал и тогда Милавин, который сейчас просто не мог усидеть на месте, сам выглянул из-за киоска с другой стороны.

Профсоюзную улицу на полном ходу пересекла грязно-белая грузовая «Газель». Тента на кузове не было, и Андрей заметил там объёмистые тюки с поклажей и троих мужчин в военном камуфляже. Они были вооружены, но чем именно Милавин рассмотреть не успел, в глаза бросился только пулемёт, установленный на крыше кабины. Автомобиль оставался в поле зрения всего несколько секунд, а потом скрылся за углом здания. Иван выждал ещё немного, слушая удаляющийся звук мотора, и только после этого позволил себе расслабиться.

Он привалился спиной к стенке киоска, почесал щёку на месте шрама и пригладил волосы.

– Кто это был? – спросил Андрей.

– А хрен его знает… Скорее всего, торгаши из местного посёлка.

– На машине?

– А почему нет? Просто у них есть Механик, который может завести двигатель.

– Может быть, стоило их тормознуть?

– Думаешь, они бы нас подвезли? – Иван рывком поднялся на ноги. В голосе его прозвучала насмешка, и Милавин не стал отвечать.

– Вряд ли они вообще остановились бы. А то ещё пальнули бы в нас с перепугу, – он снова оглядел улицу. – Давайте тут не рассиживаться. Привал попозже будет. Пошли.

Иван первым вышел на проезжую часть и зашагал вперёд. Андрей и Сашка двинулись за ним.

Весь день, с того самого момента как они вылезли из поезда, Милавина терзало предчувствие близкой беды. Оно изводило его нервным напряжением, заставляя едва ли не ежеминутно оглядываться и проверять кольцо на пальце. Но кольцо так и оставалось безжизненной полоской белого золота, а за спиной у них никого не было. Однако ощущение опасности с каждым часом становилось всё отчётливее и нестерпимее. Как будто прямо над их головами сгустилась грозовая туча, постоянно разрастаясь, темнея и обвисая всё ниже тяжёлым брюхом. Андрей не понимал, откуда это взялось, и всё-таки был уверен, вот-вот случится что-то страшное, смертельно опасное и – он боялся себе в этом признаться, но чувствовал каждой клеточкой тела – непоправимое.

«Что же может случиться? Что мы делаем не так?!» – этот вопрос тысячный раз скрёб по мозгам, причиняя почти физическую боль. Шагая замыкающим, Милавин так зациклился на собственным мыслях и ощущениях, что даже не сразу заметил, когда всё началось.

Чтобы обогнуть метро «Беляево», они свернули во дворы, и, сильно забрав влево, выбрались уже не на Профсоюзную, а на улицу Миклухо-Маклая. Напротив них, вытянувшись гигантским китом-левиафаном, возвышалось здание торгового центра, облицованное ярко-оранжевыми плитами вперемешку с зеркальными вставками окон. Иван снова сверился с картой и повёл их вдоль по улице на восток. Сашка не возражала, покорно шла за Поводырём, хотя немного замедлила шаг. Милавин решил, что это из-за усталости.

Но когда они миновали торговый центр и по правой стороне дороги начались ряды алюминиевых гаражей-ракушек, девочку вдруг резко повело в сторону, будто пьяную. Она ещё попыталась удержать равновесие, но нога зацепилась за ногу, и Сашка плашмя рухнула бы на асфальт, если б Андрей не успел подставить руки и поймать её.

– Что?! Что случилось? – поддерживая дочь, он опустился на колени и повернул её к себе.

Сашкино лицо стало похоже на восковую маску, матовая безжизненная бледность, губы – чудовищного серо-синего цвета, а глаза начали закатываться вверх, так что видно было только белки.