Милавин ссыпал оставшиеся патроны обратно в карман и вставил полупустой магазин в рукоять пистолета. Левой рукой Андрей опёрся на мусорный бак, с трудом поднялся на ноги. Ещё минуту назад ему казалось, что больше он не сможет сделать и шагу, но сейчас всё это не имело никакого значения.

Андрей пошёл, потом медленно побежал на голос. Это был голос его дочери. Сашин голос…

Неуклюже двигаясь на ватных ногах, Милавин пересёк узкую улочку и замер на тротуаре. Затаил дыхание, прислушался. Ничего. Не слышно даже карканья ворон. Абсолютная, мёртвая тишина.

Он огляделся вокруг, судорожно перескакивая взглядом с одного предмета на другой. Крошечная торговая палатка, предлагающая свежую выпечку… припаркованная дальше по улице грузовая «Газель»… Сине-белая адресная доска «Капельский переулок»… Проход между домами, ведущий в следующий двор… И тишина.

Неужели показалось?! Но ведь полминуты назад он был уверен, что слышит Сашин голос. Голос, которого ему так не хватало последний год. Продолжая вертеть головой, Андрей двинулся по переулку в сторону «Газели». Нужно ведь хоть куда-то идти. Но, не пройдя и нескольких метров, он снова остановился.

Развернувшись всем корпусом, Андрей бросился назад, к проходу между домами. Стук подошв по асфальту и собственное дыхание почти заглушили детский голос.

Едва Милавин вбежал во двор, напевный голосок опять исчез. Андрею снова пришлось остановиться и ждать, вслушиваясь в тишину и скользя взглядом по окружавшим его зданиям. Дыхание было хриплым и прерывистым.

Двор представлял собой неправильный пятиугольник, со всех сторон ограниченный плотно прижавшимися друг к другу многоэтажками. Сюда можно было попасть через единственный проём, оставшийся у Андрея за спиной. В центре этого пятиугольника располагался небольшой садик, кирпичное здание электроподстанции и цветастая детская площадка. Вокруг всего этого петлёй проходила асфальтовая дорога, позволяющая подъехать на автомобиле к каждому подъезду. Пара машин и сейчас была припаркована вдоль бордюра.

Детский голос появился также внезапно, как и исчез:

На этот раз Милавин успел заметить движение размытой фигуры за деревьями, где-то на детской площадке…

Андрей уже нёсся вперёд, с треском проламываясь сквозь заросли. Он одним прыжком перемахнул невысокий ярко-жёлтый заборчик, обежал скамейку, качели… И вдруг остолбенел посреди детской площадки, чувствуя как сердце его ледяным комком обвалилось куда-то вниз.

На Саше были светло голубые джинсы и белый с красными полосками свитерок. Именно так она была одета в тот день… Даже светло-каштановые волосы оказались острижены под каре, а не мягкой волной спускались ниже плеч, как это было сегодня утром, когда Милавин уходил из дома. Ольга любила расчёсывать длинные густые волосы дочери, поэтому не стригла их без особой необходимости. Но сама Сашка всегда предпочитала короткие причёски, ведь так значительно легче лазать по деревьям, купаться, и, самое главное, драться с соседскими мальчишками.

Андрей не видел лица дочери, но был практически уверен, что у неё чёлка подколота на правую сторону крошечной розовой заколкой-крабиком, а слева на подбородке ссадина, густо замазанная зелёнкой. Такой он помнил свою дочь, когда она последний раз весело смеялась и бегала по двору.

– Саша! – он хотел окликнуть её, но сдавивший горло спазм, позволил вытолкнуть только сиплый свистящий шёпот.

Девочка не услышала, она бегом поднялась по бетонным ступенькам крыльца и юркнула в едва приоткрытую дверь одного из подъездов панельной многоэтажки.