Я почувствую, как включатся двигатели ориентации и пойму наконец, что рядом что-то или кто-то пролетел.

Посмотрев в иллюминатор, вздрогну — совсем близко, чуть ли не чиркая по стеклу, проплывёт шпиль новой вавилонской башни, закручивающийся к земле в расширяющуюся спираль. С древней башней, какую клипают в видеокнигах, у этой ничего нет общего, кроме названия. Это такой лифт с Земли. С Земли, где я никогда не был…

Я вспомню вчерашний сон в полудреме по пути на спортстанцию — коричнево-серое с зелёными проростами редкой травы футбольное поле где-то во дворе земного города и почуствую запах земной пыли, пробивающийся сквозь титаново-силиконовый фон челнока и мышцы — чуть поколет в ногах, как-будто отвыкших от земной тверди, но хранящих фантомную память о ней, и тело как-будто моё вспомнит бег — когда не думаешь ни о чем, не чувствуешь ничего, но летишь кометой и думаешь и чувствуешь каким-то и вправду неземным, космическим способом блаженство земного футбола, когда и ты, и земля под подошвами трехполосной обуви, и белый мяч с черными шестиугольниками одно целое… И девушка в белом, стоящая за воротами будет прыгать, смеяться и махать бело-сине-красным флажком… И я, среди игроков с голыми торсами в широких штанах стремительно подбегающий к воротам, ударяющий мяч… И зрители, говорящие на чудесном знакомом, даже родном языке… И мяч, взлетающий в небо и долго-долго, всегда — не опускающийся оттуда…

— Геш! А ты не думал о сексуальности космобола? — руки моей Алои мягко возьмут меня сзади за плечи и вернут в кабину.

— А?.. О сексуальности? — я от неожиданности и блаженства вздрогну.

— Мяч — это мужское начало, ворота — женское.

И я улыбнусь ей. Со своей неуемной фантазией Алоя всегда может придумать что-то новое.

— Так. И дальше…

— Космоболисты мужчины пытаются внести своё семя-мяч в женское лоно ворот.

— Интересно… А, как же две команды, двое ворот, судьи, зрители в конце концов? — предположу я.

Алоя задумается. И я подумаю, что подловил ее как паук муху в запутанных лабиринтах женской логики. Но вдруг Алоя выдаст:

— А это — модель экспансии, когда каждый народ старается генетически поработить другой народ… А зрители и судьи — это та нация, которая в данный момент находится в более выгодном положении.

— Например… — почти соглашусь.

— Например, древняя Америка во второй мировой войне.

— Ладно, — я подниму голову, обернусь и посмотрю на её лицо снизу — так Алоя будет выглядеть ещё более прекрасной. — а тогда женский космобол…

— Женский, — Алоя задумается, — женский — это модель матриархата.

— Здорово, — я не не буду ожидать этого. — А может это извращение?

— Нет. Это естественная власть женщины, как хранительницы жизни и продолжательницы рода, над мужчиной.

Я буду поражён и восхищен как всегда тем, как Алоя умеет выкручиваться и находить решение.

Но внезапно она сменит тему.

— Геш, сколько времени ты будешь запасным игроком?

— Не знаю… Знаешь, мне приснился сон… как-будто я на Земле играю в… древнюю игру… в футбол… И так реально, как — будто я жил там…

— Милый, — будет гладить она мои волосы. — Ты родился в космосе на станции, жил на станциях, играл на станциях и никогда не был на Земле.

— Откуда же это?.. Всё до мелочей — дома, трава, поле, люди… Люди, словно это двадцатый век и язык… Мне показалось, что это один из разновидностей арийской группы, славянский язык.

— Украинский, белорусский, русский…

— Может, русский… Я понимал, что говорили они.

— И что они говорили?

— Они кричали — давай, вперед! Они были рады игре и мне… И ещё там на бордюрах были надписи.

— Надписи? Иероглифы?

— Нет. Кириллица… Что-то вроде — физкультура и спорт 2007.

— Странные слова…

Алоя подойдет спереди и сядет мне на колени:

— Это деятельность мозга… Ты думаешь о предстоящей работе, мозг моделирует… А может…

— А может…

— Ты часто думаешь обо мне.

— Да! Вот это правильно, — я уткнусь в её грудь, мягко прикрытую белым банным халатом, — Вечером матч. Ты пойдешь со мной?

Она будет молчать.

— Можно, я не пойду…

— Я всегда знал, что ты не любишь космобол. Но, ради меня…

Алоя поднимет мою голову своими руками, потом прикоснется к своим вискам.

— У меня сегодня болит голова! Извини, — она резко слезет с моих колен.

— Как хочешь… — почти обижусь я.

— Но, почему сразу — как хочешь! — вспылит она.

— Ладно, ладно… — попытаюсь я не раздуть ссору, встану, подойду к ней и обниму. — Голова — это важно.

— А кто играет? — вдруг улыбнется и спросит она.

— Моя команда и Три Ге, — отвечу я и улыбнусь тоже…

Космобольное поле — космическое пространство внутри стеклянного кольца трибун спортстанции с закрепленными по концам диаметра круглыми воротами, осветится очень ярко прожекторами, что я, усаживаясь в кресло невольно прищурю ещё не привыкшие глаза. Зрителей будет немного. Справа от меня место будет пусто, спереди пусто. Только слева будет сидеть смуглый полный мужчина в кожанке.