Но, хотя теперь перед Карлой открылись совершенно новые горизонты, бывали дни, когда ей казалось, что она вот-вот сойдет с ума от одиночества. Питу эта проблема не была знакома. Он мог неделями не разговаривать с людьми. Он строил загоны практически в полной тишине, лишь изредка давая команды своему верному Ковбою.

А Карла привыкла к общению. Она скучала по своим нью-йоркским друзьям. Сколько дней подряд она способна просидеть в затворничестве, разговаривая только с Уоллис, Питом и самой собой? Задумываясь об этом, она впадала в панику. Беспокоилась о нехватке денег, о своей загубленной карьере и об отсутствии близких друзей. Она бесконечно анализировала, какие именно поступки и решения завели ее сюда, в это богом забытое захолустье. Она смотрела в зеркало и не узнавала свое отражение: кто вообще эта женщина в потрепанных джинсах, водолазке и безрукавке из магазина L. L. Bean [43] , которые были на ней и вчера, и позавчера, и позапозавчера?

Не радовало ее и то, что Пит работал семь дней в неделю, вставая до рассвета и возвращаясь затемно. Он был всецело поглощен идеей расширить свой бизнес и сколотить состояние — и при этом обладал завидной трудоспособностью. Он, конечно, видел, что Карла с каждым днем становится все более хмурой и уже мало походит на ту смешливую девушку, которую он полюбил, но ему было не до нее. К тому же он был уверен в том, что скоро она привыкнет. И она всеми силами пыталась привыкнуть, но сделать это, когда твой муж на любую твою жалобу отвечает «не кисни», слишком сложно. Пит искренне не понимал, на что ей жаловаться.

«У нас все было отлично, — говорит он. — Мы любили друг друга. Чего еще нужно?»

Карла стала валяться в постели до полудня. И когда Пит возвращался домой, на кухне было темно: Карла лежала на диване, смотрела телевизор и жевала ветчину недельной давности, запеченную в кока-коле, делясь кусочками с верной старушкой Уоллис.

Проблема: ложные стимулы

Пришла пора открыть вам тайну: именно Пит был тем супругом, который сравнил себя с Эрнаном Кортесом, покорителем ацтеков, и заявил, что там, где дело касается священных уз брака, «развод вообще не вариант».

С одной стороны, такая жизненная установка говорила о том, что он никогда не бросит свою жену и сделает все, чтобы защитить ее и их брак от любых напастей (то есть будет работать по 15 часов семь дней в неделю, откладывать деньги и демонстрировать непоколебимую преданность жене; думаю, все мы были бы рады такому мужу, как Пит). Но с другой стороны, это значило, что он не различает тревожные знаки, предупреждающие о возможном крахе отношений. Ему не приходило в голову, насколько на самом деле уязвим его брак, поэтому он рассматривал депрессию Карлы как временное явление, которое вскоре сойдет на нет.

Такое отношение породило проблему, которую экономисты называют «ложными стимулами» — стимулами, дающими прямо противоположный задуманному результат. Вот вам пример из корпоративной культуры: руководство компаний нередко побуждает своих управленцев сокращать бюджеты их отделов. Но какое вознаграждение получает начальник, которому удалось сократить бюджет своего отдела на 15 %? На следующий год ему выделяется на 15 % меньше денег, чем в прошлом… Вряд ли у него теперь будет стимул и дальше ужиматься. Или вот такой пример: по государственной программе бесплатной медицинской помощи врач получает выплаты не за потраченное на вас время, а за количество диагностических обследований, которые он вам назначил. Следовательно, доктору выгоднее быстренько вас осмотреть и задать пару вопросов, и тут же — как можно скорее! — отправить вас на МРТ. Вот так ложные стимулы заставляют людей вести себя противоположно тому, что от них требуется.

Ладно, давайте рассмотрим еще один пример — на этот раз из мира спорта. В бейсболе действует так называемое правило назначенного хиттера, которое позволяет команде назначить другого отбивающего игрока вместо питчера [44] . Как правило, питчеры совершенно бездарно отбивают мячи, а их замена другими членами команды делает игру более напряженной и динамичной.

Во всяком случае, именно такого результата добивались инициаторы принятия этого правила. Но группа исследователей, изучившая бейсбольную статистику — за ни больше ни меньше — 30 лет, пришла к выводу, что это правило дает и непредусмотренный эффект: в играх, где задействованы назначенные хиттеры, больше бэттеров [45] получают мячом по голове и другим частям тела от злонамеренных питчеров команды соперников. Почему? Потому что питчеры, которым за все время игры ни разу не придется защищаться в позиции возле «дома», могут не бояться расплаты: «нечаянно» заехав бэттеру по ребрам, они не рискуют так же «нечаянно» получить по зубам от питчера противников, когда их команды поменяются местами. Исследовали — экономист и математик — смогли выяснить это, сравнив число травмированных бэттеров в Американской лиге, где действует правило назначенного хиттера, и в Национальной лиге, где его не приняли. Велика ли была разница? Пострадавших бэттеров в Американской лиге оказалось на 15 % больше, чем в Национальной.

У питчеров из Американской лиги не было причин не вмазывать бэттерам, поскольку они знали, что застрахованы от ответной агрессии, в то время как у питчеров Национальной лиги имелся конкретный стимул хорошенько следить за тем, куда летит брошенный ими мяч{41}. Пытаясь сделать игру более увлекательной, авторы правила назначенного хиттера дали ход моральному риску: у безнаказанных питчеров появился соблазн швырнуть мяч, летящий со скоростью 150 км/ч, в какого-нибудь несчастного игрока на базе.

Ужасно, да?

А теперь вернемся к Питу. Его непоколебимый взгляд на супружество дал следующий эффект: он не допускал мысли о том, что в реальной жизни и крупные размолвки, и разводы очень даже случаются, и соответственно не пытался выработать модель поведения на случай осложнения отношений. А также, будучи уверенным в том, что брак — или, точнее сказать, та «страховка», которую мы называем браком, — заключается на пожизненный срок, он не видел оснований ни идти ради него на какие-то жертвы, ни вообще как-то подстраиваться под свою супругу. Таким образом, достойный восхищения подход Пита к браку на деле стал ложным стимулом, не позволявшим ему быть тем великолепным мужем, которым он мог бы быть.