Шрифт:
Колин проводил ее до дома. Она пригласила его зайти. Потом, как вспоминает Колин, «она завалила меня на кровать, запрыгнула сверху, все сама сделала и напоследок сказала, что не обидится, если я уйду».
Он не ушел. И, как призналась Лили, за завтраком ей с ним было не скучно.
Дома Лили была боссом, принимала все решения и следила за их исполнением, что вполне устраивало Колина. Когда приходило время планировать отпуск, она звонила в турфирму, выбирала направление и через несколько дней объявляла Колину, куда они едут. По утрам он приходил на кухню с двумя галстуками в руках и спрашивал: «Какой лучше?»
«Этот», — говорила она, едва взглянув на них.
Когда они обставляли свою первую совместную квартиру, Колин и пальцем не пошевелил: «Не помню, чтобы мы хоть раз обсуждали мебель, кафель или бытовую технику. Она сама все выбрала».
Когда Лили забеременела, она приняла еще одно ответственное решение: она не собирается совмещать работу с воспитанием ребенка.
«Некоторым женщинам может показаться, что я просто капитулировала, — говорит Лили. — Но для меня это было спасением из рабства».
Она принялась за материнские обязанности с таким энтузиазмом, которого Колин от нее, честно говоря, совсем не ожидал. Она шила наволочки, придумывала игры, готовила домашнее бананово-грушевое пюре. Она даже перестала материться.
Они переехали в пригород, завели еще одного ребенка и окружили себя новой компанией друзей. Преобразование было очень мощным: казалось, что и Лили, и их отношения изменились для Колина совершенно неожиданным образом. Он чувствовал себя… ну, по большому счету, брошенным. Лили полностью сконцентрировалась на детях — на собраниях родительского комитета, футбольных тренировках, поиске частных преподавателей для дополнительных занятий, — и на Колина ее на хватало. Уложив детей спать, она чувствовала себя слишком вымотанной, чтобы уделять внимание еще и мужу. Ей хотелось либо лечь в постель с книжкой, либо усесться напротив телевизора и чего-нибудь выпить. О сексе она даже не вспоминала.
«Ей не было до меня дела, — рассказывает Колин. — Она спрашивала, как прошел мой день, но ответ уже не слушала».
Если раньше Лили была «очень собранной», то теперь она частенько жаловалась, что устала, переживает из-за тех решений, которые ей приходится принимать касательно детей, и беспокоится о материальном благополучии семьи. Это озадачивало Колина, потому что, насколько он знал, она любила все за всех решать, да и с деньгами у них все было в порядке.
«Дело было даже не в том, что мы не занимаемся сексом, меня больше волновали ее подавленность и равнодушие ко мне», — говорит Колин.
Колин делал много попыток пробудить в ней какие-то эмоции и интерес к интимной жизни. Он старался делать ей комплименты, которые могли ей действительно польстить, но в большинстве случаев она только закатывала глаза. «У меня нет настроения заниматься сегодня сексом», — заявила она ему в ответ на признание ее попы «лучшей попой в округе».
Но однажды ему все-таки удалось нащупать ее слабое место. Он вернулся из командировки в Лондон с подарком: неприлично дорогим кашемировым свитером — Колин углядел его в витрине одного магазина и не смог пройти мимо. «О боже, какая красота! — восхитилась Лили. — Ты меня балуешь». Она убежала наверх и тут же его надела.
Той ночью у них был секс.
Через несколько недель он услышал, как Лили в разговоре со своей подругой Александрой нахваливает ее новую сумку. На следующий день он тайно позвонил Александре и спросил, что это за модель. Сказал, что хочет устроить для Лили сюрприз. «Это “биркин” [51] , — ответила Александра. — Марки Herm`es». Во время обеденного перерыва Колин пошел в бутик Herm`es и попросил такую сумку. Когда он увидел ценник, он спросил продавщицу, не опечатка ли это: «Она стоит восемьсот долларов, а не восемь тысяч, правильно?»
51
Модель дамской сумки, названная в честь английской актрисы Джейн Биркин. — Прим. ред.
Нет, это была не опечатка, но Колин все равно купил сумку (мы уже упоминали, что его карьера сложилась очень удачно, да?).
Лили была в восторге.
Скажем прямо: Колин понимал, что такие дорогие подарки — это как-то слишком. Он вырос в рабочей семье, где считали, что за $8000 можно купить две подержанные машины, а никак не одну-единственную сумку. Но он оказался в безнадежном положении. И подарки были единственным, что заставляло Лили встрепенуться.
«Она так радовалась им, — говорит Колин. — И эта радость была направлена именно на меня. Мне это было очень приятно».
Чем же были эти подарки? Стимулами! Стимулами, которые побуждали Лили улыбнуться, порадоваться, расслабиться и, наконец, проявить к Колину хоть какие-то нежные чувства.
А что не так с этими стимулами? Они недолговечны. Да, они вызывали реакцию у Лили — но реакцию мимолетную. На следующий день она вновь превращалась в заморенную, спрятавшуюся за книжкой Лили.
Проблема: затасканные стимулы перестают работать
Помните Джо Кассано, сына бруклинского копа, в карманах которого осели $300 млн? Обещая ему сказочные финансовые поощрения, руководство пыталось дать ему стимул трудиться на пользу компании — но их благими намерениями оказалась вымощена дорога сами знаете куда. Наш герой Колин, в свою очередь, предлагал своей супруге более «бытовые» варианты все тех же финансовых поощрений (сумки, кофточки, орхидеи) — и тоже оказался жертвой собственной щедрости.