Вопрос. Мистер Хэйханен, вчера вы сообщили, что вы и подсудимый спрятали пять тысяч долларов в Бэр-Маунтин-парке с целью передачи этих пяти тысяч долларов миссис Собел. Правильно ли это?

Ответ. Да, правильно.

Вопрос. И вы также показали, что вы не передали ей этих денег. Это правильно?

Ответ. Да, это мои слова.

Вопрос. Не расскажете ли, что вы с ними сделали?

Ответ. Я оставил их у себя.

Вопрос. Скажите теперь, после возвращения подсудимого из Москвы…

Судья Байерс прервал обвинителя, чтобы задать вопрос.

Вопрос. Позвольте, не говорил ли он о том, что спрятал их?

Томпкинс. Они спрятали их вместе, ваша честь.

Судья Байерс. Так. Как же он мог одновременно и оставить их у себя, и спрятать?

Томпкинс. Насколько я помню, он получил от подсу-

димого указание передать деньги миссис Собел, когда подсудимый уезжал из этой страны.

Судья Байерс. Да.

Томпкинс. А свидетель говорит, что он не сделал этого. Вопрос. Вы выкопали деньги?

Ответ. Да, я выкопал их и оставил у себя.

Темно-красные стены Кремля находились на расстоянии более чем 4600 миль от бруклинского зала суда. Это придало Хэйханену храбрости. Спокойно и обдуманно он давал показания — во второй раз, — как он обманул КГБ и украл пять тысяч долларов. Также спокойно он объяснял нам, что лгал Абелю, рассказывая ему о том, как его преследовали три человека. Он придумал это, чтобы не уезжать из Соединенных Штатов, когда Абель приказал ему уехать.

Вопрос. Скажите теперь, это было правдой или нет? Преследовали ли вас?

Ответ. Нет, это неправда.

Томпкинс пожелал затем узнать, как Хэйханен передавал секретные послания в виде микроточек. Хэйханен заявил, что в ноябре или декабре 1954 года Абель передал ему письменную инструкцию по изготовлению микроточек и велел практиковаться в этом.

Вопрос. Передавали ли вы сами по какому-нибудь поводу сообщения в виде микроточек?

Ответ. Я получил указание от Марка практиковаться в изготовлении микроточек таким методом, который он мне показал, и я практиковался зимой 1954/55 года.

Вопрос. Показывали ли вы ему когда-либо результаты своих практических занятий?

Ответ. Да, показывал… Он заявил, что мои результаты недостаточно хороши и что у него микроточки получаются лучше и контрастнее. Поэтому позднее я стал практиковаться больше.

Вопрос. Не знаете ли вы, передавал ли подсудимый мик-роточечные послания?

Ответ. Да, передавал.

Вопрос. Не знаете ли вы, посылал ли он какие-нибудь из этих посланий почтой?

Ответ. Да, я знаю об этом с его собственных слов.

Вопрос. Что он говорил вам?

Ответ. Он рассказывал, что посылает микроточки почтой в Париж, во Францию.

Вопрос. Он посылал их письмом?

Ответ. Нет, он посылал их внутри журналов.

Вопрос. Не объясните ли вы с его слов, как он их посылал — если вы знаете?

Ответ. Без журнала мне трудно это объяснить. Он вкладывал эти микроточки, приклеивал их внутри, там, где журнал… как это называется…

Вопрос. Скрепляется?

Ответ. Скрепляется, да. Он помещал ее там, где была скрепка, затем ставил скрепку на место, и никто не мог об этом догадаться, потому что никто не заглядывает под скрепки.

Вопрос. А вы знаете, какие журналы он использовал для этого?

Ответ. Он пользовался журналами «Беттер хоумз энд гар-денз» и «Америкен хоум». Он упоминал эти журналы.

Томпкинс сел, а помощник обвинителя Кевин Мароней стал расспрашивать Хэйханена о полученных им посланиях и о шифре, с помощью которого эти послания были написаны. Свидетель рассказал, что за четыре с половиной года пребывания в качестве помощника резидента направил около двадцати пяти сообщений и получил тридцать. Все эти сообщения были зашифрованы с помощью его индивидуального шифра.

Вопрос. Иными словами, ни у кого из других сотрудников не было такого шифра, правильно ли это?

Ответ. Да, это так!

Обвинение представило гипотетическое послание, как оно его назвало, написанное по-русски с помощью личного шифра Хэйханена. Он стал давать подробные объяснения, как применяется этот код, расшифровывая представленное обвинением послание.

Я возразил на том основании, что послание, расшифрованное Хэйханеном, было совершенно непонятно, бессмысленно как вещественное доказательство и потому не относилось к делу. Судья Байерс не согласился с возражением, заметив едко, что, «может быть, присяжные поймут то, что непонятно вам и мне».