— Не обращайте на меня внимания. Я готов… Хоть сейчас…

Время летело быстро. Корней Павлович вспоминал, продумывал в уме разные варианты, как ему спуститься в долину, но сам и отвергал их. Южный склон горы, приютивший их, был гол и гладок. Ничего не получилось бы, попытайся они зайти к храму со стороны, по низу. Дно долины просматривалось далеко. А в осмотрительности бандитов Пирогова убедил тот, первый, по всем признакам не только самый большой, но главный здесь. Атаман!

«Почему ты не взял в Муртайке двух дружинников? Двух опытных охотников или шустрых на ногу парней. Почему? Почему ты даже не распорядился, чтоб, выждав два-три дня, Илькин двинул ребят следом? Ты ведь ожидал, ожидал именно этой встречи. Больше, чем встречи с Игушевой».

Он упрекал, ругал себя и оправдывал: застрелил же Яга оперативника и бригадмильца. Недоставало ему, Пирогову, взять на душу такой грех… А Брюсов? Разве он заговорен от белесого, будто выцветшего, остроносого «кайнока»?

— Придется нам ждать ночи, если ничего не произойдет раньше, — сказал Пирогов.

— Вы хотите ночью? Но ведь они снова разожгут свои ужасные костры.

— Будете поддерживать меня сверху. Как дальнобойная пушка.

И тут снова, далеко-далеко, но уже точно — в глубине распадка, где должен быть Козазаев, тукнул выстрел. Даже прокатился коротким эхом.

— Вы слышали?

Насторожились и те, пятеро. Замерли, не повторится ли еще?

Всадник одним махом перелетел через речку. Только веер брызг взметнулся из-под копыт коня. Обитатели пещеры кинулись к нему, поймали повод. Всадник оглядывался туда, откуда примчался, что-то говорил возбужденно, сильно и резко размахивая руками.

Пирогов ожидал паники или хотя бы суеты, но пещерные жители оставались спокойными. Так казалось со стороны.

Выслушав какую-то новость, они принялись совещаться. Пирогов, не мигая, следил за их жестами, силясь понять, о чем шла речь внизу. Но не понял и расстроился, будто виноват был в том.

Договорившись наконец, пятеро один за другим вошли в пещеру. Конник перекинул повод через плечо, неторопливо повел оседланного коня к отаре, остановился на открытом месте.

«Тревога у них, — догадался Пирогов. — Но как серьезна? Кто их побеспокоил?»

Брюсов вытянулся в сторону Пирогова. Сказал восхищенно:

— Уж не девочки ли лошака вспугнули?

— Мне не нравится их спокойствие.

Геннадий Львович понял, что восхищение его неуместно, убрался назад. У Корнея Павловича засосало под ложечкой в ожидании близких неминуемых перемен.

Пятеро между тем стали появляться из пещеры. В руках у них… В руках у троих были самые настоящие винтовки. Рослый в безрукавке, которого Пирогов называл про себя атаманом, отдавал распоряжения.

«Ах, сволочи! Вот чего удумали! Воевать!.. Концы в воду, а потом — ходу. Без свидетелей…»

Первым занервничал вслух Козазаев:

— Третий день припухаем, а толку? Ничего ж не ясно.

Предлагал послать парня в отдел, узнать, не забыли ли о них. Варвара успокаивала, призывала к терпению, хотя в душе полностью соглашалась с ним.

Покровские помощники — Павел посадил их над самым узким местом, над речкой, — тоже допытывались, когда же они будут свободны.

— Сено упустим, где потом взять его? — ворчал немолодой, но еще крепкий мужик из резервистов. Предстоящая мобилизация держала его в постоянном напряжении, торопила с заготовками дров и сена, потому что после него остаются в доме две бабы и четыре пацанки мал мала меньше. Какое с них сено спросишь?

Второй помощник — парень призывного возраста — предлагал:

— Айда вперед, чо тут высидишь.

Всадник появился после восхода. И неожиданно, не с той стороны. Сзади. От ржанецко-покровского проселка. Козазаев выругался, велел Варваре не показываться, а сам встал из-за камня, будто из земли вырос перед конем. Всадник отшатнулся, перехватил короче повод, ждал — соображал, что дальше будет. Или растерялся немного и приходил в себя. Крупное лицо его было серо и шершаво, точно шелушилось, а на правой щеке ярко выделялось красно-фиолетовое пятно с пятак величиной в виде карточной «червы».

Разглядев Павла, он усмехнулся, прячась за шеей коня, незаметно коснулся фуфайки против живота. Это движение и усмешку хорошо увидела Варвара. Повинуясь чувству, а не логике, она вышла из укрытия. Червленый с беспокойством увидел ее. Руку опустил, зыркнул глазами дальше, убеждаясь, двое ли только здесь. Ударив коня под бока, он с места неожиданно бросил его на Козазаева. Павел увернулся, отпрыгнув с тропы на камни. Конь прошел по узкому карнизу, скрылся за выступом «щеки». Козазаев побежал следом, но навстречу ему ударили два выстрела. Павел вильнул под «щеку». В наступившей тишине было слышно, как удаляется стук конских копыт.