— Боже!

Он чуть не выпал из кровати. Спина его выгнулась дугой, веки сжались, пальцы впились в ее плечи, но он заставил их разжаться. Он не хотел, чтобы на ее теле остались ссадины, но ему нужно было прикасаться к ней. Открыв глаза, он увидел ангела в экстазе. Ох! Огненная лава разливалась по его венам. Каждый глубокий вдох нес с собой мускусный запах их телесного единения. Она была возбуждена тем, что делала, не меньше, чем он. Внезапно ему показалось, что он не выдержит этого и умрет. Сердце его колотилось с такой силой, что она наверняка слышала его частые удары. Она словно решила довести его до безумия.

— Хватит! Хватит, Мерси. — Он приподнял ее. — Я хочу чувствовать тебя вокруг себя. — Голос его звучал хрипло, во рту пересохло.

Схватив ее за бедра, он с силой вонзился в нее. Она была горячей. Невероятно горячей. Обжигающей. Она вскрикнула, но не от боли, а в экстазе. Вцепившись в собственные волосы, она откинулась назад. Он ответил неистовыми толчками, обхватил руками ее груди, ощутил их тяжесть. Она уперлась руками в его грудь, потом подложила ладони ему под голову и поцеловала. Жадно, страстно, почти с отчаянием.

Ему подумалось, что она, возможно, все еще находится во власти ночного кошмара. Никогда еще она не была такой сумасшедшей, такой храброй, такой… необычной.

Спальня наполнилась их вскриками и стонами. Внутри него все напряглось, требуя выхода.

Она выгнула спину, выкрикнула его имя, и ее мышцы сжались вкруг него с силой тисков. Невыносимое удовольствие пронзило его. Он дернулся, задрожал.

Его затрясло, когда он вернулся оттуда, где никогда прежде не бывал, пал с высоты, на которую никогда не поднимался. Судорожно сглотнув, он тяжело задышал. Она обрушилась на него сверху, и по его груди потекли теплые ручейки. От ее всхлипов сердце Стивена чуть не разорвалось.

— Мерси, ты плачешь? Милая, я сделал тебе больно? — Он предпочел бы лишиться руки, которую, по рассказам Мерси, с таким трудом сохранил, или ноги, чем доставить ей боль.

— Я потеряю тебя, — всхлипнула она. — Я знаю. Ты бросишь меня.

Он взял ее лицо в ладони, заставил посмотреть на него. Слезы наполняли глаза цвета виски. Глаза, в которые он хотел смотреть в свою последнюю минуту.

— Мерси, милая моя, ты не потеряешь меня. Я никогда тебя не брошу. Я люблю тебя.

Этих слов он еще не говорил ни одной женщине. С замиранием сердца он стал ждать, когда громыхнет гром и сверкнет молния, ибо наверняка все ангелы небесные сейчас смеялись над ним. Он, который всегда так осторожничал, опасаясь чтобы его сердце, не дай бог, не проснулось, теперь, затаив дыхание ждал ответа.

— Скажи что-нибудь.

Она открыла рот, снова закрыла. Глаза ее затуманились, горло сжалось, когда она сглотнула. Лицо озарилось улыбкой. Счастье превратило виски в золото. Рассмеявшись, она промолвила:

— И я тебя люблю.

Он улыбнулся и провел пальцами по ее волосам.

— Я знаю. Ты сказала мне это, когда рассердилась. Помнишь, в библиотеке? Я тогда так испугался. А слова, которые я сейчас говорю, они кажутся какими-то… незначительными, что ли. Они должны быть такими, чтобы могли выразить все, что я чувствую.

— Они совершенны. — Она снова рассмеялась и уткнулась лицом в его плечо. — Мне вдруг захотелось носиться по полям, лезть в горы, плыть через океан — ты наполнил меня таким счастьем.

— Дай мне несколько минут, и я еще раз наполню тебя — но чем-то совсем другим.

Она рывком поднялась. Щеки ее загорелись и сделались почти такого же цвета, как волосы.

— Я тебя удивила, да? Не знаю, что на меня нашло.

— Так можешь удивлять меня в любое время.

Ее мелодичный, как перезвон стеклянных колокольчиков, смех снова растрогал его.

— А мне понравилось.

— Мне тоже.

Она прикусила нижнюю губу.

— Жанетт пыталась рассказать мне… Тогда я не поверила ей. Но сейчас я знаю, что сделала бы для тебя все. Все. Мне казалось, что я любила тебя в Ускюдаре, но те чувства, которые я стала испытывать… Они не знают границ. Меня это пугает, но одновременно я чувствую себя такой защищенной!

Он какое-то время рассматривал любимое лицо.

— Тогда почему тебе снятся кошмары? Это сегодняшние разговоры о моих прошлых подвигах вернули их?

— Не важно. Мне кажется, я теперь прогнала их навсегда. Отныне ты мой. И я знаю, что это ничто уже не изменит.

— Леди Лайонс?

Мерси думала, что никогда не привыкнет к своему новому имени. Она сидела на полу в детской в Роузгленн Мэноре и играла с Джоном, если так можно было назвать попытки обратить на себя внимание ребенка, которому гораздо интереснее были собственные руки, чем все, чем она махала перед его глазами. Мерси посмотрела на служанку.