А когда Ромка лег спать, то ему всю ночь снились всякие могилы с кривыми крестами, склепы, вампиры, вылезающие из гробов и так и норовящие впиться в его горло.

Венечка провел с ними почти весь следующий день, а к вечеру собрался уезжать. Дети договорились с его мамой, что она будет ехать во втором вагоне шестичасовой электрички, и сын к ней туда подсядет.

Друзья, конечно же, отправились его провожать. Но прямо от порога их вернул телефонный звонок. Нина Сергеевна таки обнаружила, что телефон молчит, и его включила. Артем бросился к столу и взял трубку.

– Кого? Аполлинария Ие…? Ладно, погодите минутку, сейчас посмотрю, дома он или нет. – Он поймал взглядом своего друга и прошептал: – Может, хватит играть в сыщиков?

– Ты что? – возмутился Ромка.

Он выхватил у Артема трубку и, откашлявшись, солидным голосом произнес:

– Аполлинарий у телефона.

– Частный детектив? – недоверчиво переспросила женщина, и голос ее показался Ромке очень знакомым.

– Ну да, он самый и есть. Чем могу служить?

– Понимаете, я прочитала около нашей станции ваше объявление, потому и звоню. У меня ребенок пропал. Вы не поможете его найти?

– Ребенок? – встрепенулся Ромка. Это дело показалось ему стоящим. – Что, его похитили и с вас требуют выкуп?

Женщина усмехнулась.

– С меня при всем желании нечего взять. Нет, никто его не похищал, он сам убежал, а я лишь хочу его найти.

– А… – разочаровался Ромка. – Но вы хоть приблизительно знаете, где он может быть?

– Не знаю.

– Ну, тогда вам проще обратиться в полицию. Он мог уехать в Москву, а где я его там найду?

– Не хотите. Понятно. – Женщина горько вздохнула. – А в полицию я обратиться не могу. Извините, я вам позвонила просто так, на всякий случай, ни на что не надеясь. Да и берете вы за свои услуги, наверное, много.

Ромке стало жалко эту несчастную женщину, и он воскликнул:

– Ничего я ни с кого не беру, если, конечно, мне сами не дают! И если вы мне подскажете, каким образом вам можно помочь, то я все для вас сделаю. Откуда вы звоните? Из Медовки?

– Из Калиновки.

И тут юный сыщик наконец узнал звонившую. Это была Валентина Георгиевна, приемная мать того самого мальчика, Руслана. И еще Ромка вспомнил несчастные глаза мальчишки, и ему снова стало его почему-то жалко, несмотря на то что пацан обокрал Евгения Михайловича. Может, его и правда надо полечить, есть такая болезнь, клептомания, когда и не хочешь ничего красть, а не можешь сдержаться, руки сами так и тянутся к чужим вещам.

– Понимаете, это не родной мой сын, а приемный, но я ему пообещала, что он будет у меня в полной безопасности, что я никому не дам его в обиду. Получается, я не сдержала своего слова.

Женщина почти плакала, и Ромка тут же сказал:

– Я к вам приеду прямо сейчас.

– Тогда запишите мой адрес.

– Я его знаю, – ответил юный сыщик, а друзьям коротко объяснил: – Тот пацан, Руслан, пропал. Мне надо съездить в Калиновку, может, удастся хоть чем-то помочь его приемной матери.

– Мы поедем с тобой, – категоричным тоном заявила Лешка.

Ромка не возражал. Вместе даже лучше, одному ему с такой задачкой не справиться.

Друзья пришли на станцию, посадили Венечку в его вагон, и он уехал домой, в Москву, а они дождались обратную электричку и поехали в Калиновку.

На узкой зеленой улочке Ромка сразу нашел небольшой одноэтажный домик и толкнул старую деревянную калитку. Валентина Георгиевна вышла к ним навстречу.

– Здравствуйте. Я – тот самый детектив, которому вы звонили, – сказал юный сыщик.

– Разве ты – Аполлинарий? – узнав Ромку, удивилась женщина.

– Угу. Но все зовут меня Ромой. Не думайте, что если мне мало лет, то я не сумею найти вашего Руслана. Можете нам довериться, хуже-то все равно не будет.

– Хуже не будет, а может, оно и к лучшему, что вы сами еще дети, – вздохнула Валентина Георгиевна. – От взрослых-то он убежит, а вас, глядишь, еще и послушает.

– Сначала расскажите нам, что это за мальчик и откуда он у вас взялся, – попросил Артем.

Женщина усадила их на широкую деревянную скамью в своем дворе, села рядом и приступила к нехитрому рассказу.

– Я его нашла в электричке. С месяц назад возвращаюсь домой из Москвы, а время позднее, и вагон совсем пустой. И вдруг слышу – на последнем сиденье кто-то стонет. Подошла – а там мальчик. Лежит, свернувшись в клубочек, и беспрерывно дрожит, как собачонка. Я глянула, батюшки, а он весь в синяках, и руки, и ноги, места живого нет. – У Валентины Георгиевны на глаза навернулись слезы. Она их смахнула и продолжала: – Говорю ему: «Вставай», а он рукой закрылся и задрожал еще сильнее, подумал, наверное, что я тоже буду его бить. И тогда я взяла его на руки – а он легонький был, как пушинка, долго, видно, голодал, – и домой принесла. Отходила и сама себе поклялась, что больше никому и никогда не дам его в обиду.