— А чем тебе помогать? — спросил Чэсь.

— Будете следить за Куртом и дедом. Надо подкараулить, когда их не будет дома, хотя бы на часок…

— Согласны.

Случай выпал дня через два, под вечер.

Михаль помогал отцу делать летнюю кухню. Его отец, веселый, крепкий, практичный человек, казалось, совсем не переживал, когда вместе с семьей выселился после радиации из родной деревни на Гомельщине. Он и здесь, на новом месте, быстро привык, полюбил эти места, Березину, здешних людей. Обживался надолго, все делал по-крестьянски неспешно, но кропотливо и основательно. Особенно ему нравилось разное строительство во дворе. На работу был падок и настолько привык справляться со всем один, что даже немного ревновал к этой работе помощников. Поэтому у Михаля всегда было много свободного времени.

Иногда мать корила:

— Ты же большой уже, сын, — помог бы немного отцу!

Отец решительно заступался за сына:

— Что мне помогать — пусть лучше уроки учит или поиграет. На его век работы хватит, — и направлялся в сарай, где у него был целый склад разных инструментов.

Сегодня, под вечер, отец закончил класть нижний сруб кухни. Теперь обтесывал бревно для второго ряда, вкусно гэкая топором. Весь войдя в работу, напевал себе под нос.

Михаль стоял рядом. Его «помощь» заключалась в том, чтобы собирать и складывать под поленницу дров длинные щепки, что вылетали из-под топора.

Чэсь со Дмитрока вбежали во двор. Они хорошо знали Михалового отца и не боялись его. Михаль подошел к ним.

— Дед с Куртом собираются вечером на рыбу! — задыхаясь сообщил Чэсь. — Дед конопатит лодку около мостика…

— А Курт копает на выгоне червей, — добавил Дмитрок.

— Давай, когда стемнеет, возьмем фонарик и пойдем все втроем, — предложил Чэсь.

— Нет, одному удобнее. Пойду один и сейчас. Отец! — позвал Михаль. — Может, ты сам справишься? Мы за рыбой сходим!

— Конечно, идите, — ответил отец, не отрывая глаз от топора, — тут мне и одному нечего делать.

Он похлопал ладонью по гладкому, равно обтесанному боку бревна, полюбовался, затем начал перебивать скобу, чтобы перевернуть бревно.

Ребята пошли по улице. У поворота в переулок, ведущий к Макаровому дому, Михаль остановился.

— Будьте здесь, дальше я пойду один. Если что — свистите. Я постараюсь быстро.

Он медленно, словно на прогулке, поглядывая по сторонам, отфутболивая с дороги камешки, подался в конец переулка. Ребята видели, как он некоторое время постоял возле калитки. Потом быстро отбросил защелку и шмыгнул во двор.

— Смотри! — вдруг воскликнул Чэсь.

Из-за поворота выскочила темно-синяя машина. Парни засвистели. Машина приблизилась, притормозила возле них, повернула в проулок.

— Что же делать? Как его предупредить?..

Свист сливался с гулом мотора. Из-под колес вылетали камешки, стучали в дно кабины. Машина остановилась у дома.

— Может, они ненадолго, Чэсь?

— Какое ненадолго — вон ворота открыли, машину во двор загоняют… Вот поймают его, что будет? — сокрушенно произнес Чэсь.

Но это было еще не все. К дому с другого конца переулков, от реки, спешили дед Макар с Куртом.

Михаль не успел осмотреться в сарайчике, как услышал гул мотора. Бросился назад к двери. Поздно! Машина въехала во двор.

Мальчик притаился возле косяка, осторожно выглянул. Как раз в это время из машины вылез геолог, который обещал взять их в помощники. В тех же темных круглых очках, но теперь без шапки-каскетки… и совсем лысый! От гладкой, будто полированной головы, казалось, даже отражается яркое заходящее солнце…

«Один — Сева, второй — лысый, — мгновенно всплыли в памяти Оксанины слова. — Ехали за нами до самых Поплав!..» Как же они раньше-то не догадались? «Геологи»… Все что-то ищут… Спрашивали, чьи сотки возле памятника… А Чэсь талер нашел на том месте…

Сева — высокий, в джинсах и белой рубашке — потрогал замок на двери дома.

— Где его нелегкая носит? Сказано же было, вечером приедем!

— Подождем, — ответил лысый. Посмотрел через очки на солнце, примостился на своем любимом месте — на опрокинутой лодке.

В сарае, когда привыкли глаза, было не так уж и темно. Заходящее солнце сочилось сквозь щели дверей, через неровно подогнанные доски, через дырявую, крытую рубероидом крышу. Чтобы не терять времени, Михаль решился обследовать сарайчик — нет ли где второго выхода?

Посередине, от двери до стены — узкая полоса глиняного тока. Слева сено. Сейчас, весной, его осталось мало, всего на какой-то метр от пола… Справа — стена из нечесанных бревен, из щелей торчит мох… В стене — дверка, это конура для козы с козленком. К стене приставлена лестница. Михаль осторожно поднялся, заглянул на чердак. Вышки пустые, голые жердочки, ни снопов, ни сена… Хотя, если бы захотеть, в том темном углу можно спрятаться…