Телефон молчит. Когда отец был начальником цеха, в это время ему обычно звонили: докладывали о ночной смене. Главному инженеру домой по утрам не докладывают. Больше по вечерам звонят, иногда бывает — и ночью.

Татьяна, намазывая хлеб маслом, кладёт кусочки колбасы. Смородиновое варенье из холодильника, будто лёд. Чай быстрей остывает.

Неожиданно открывается дверь. Мать в одной сорочке. Ночная сорочка длинная, голубая, с вышитыми красными розами.

— Ты, Таня, сегодня пораньше приди. Пойдём к шляпнице шапочку заказывать.

— Какую?

— Зимнюю, естественно. Из песца. Песец белый сейчас в моде. — И уходит лёгкими, бесшумными шагами.

Татьяна подошла к зеркалу: стройная, ноги длинные, грудь полная. На радость и на зависть.

У дверей остановилась, заглянула в сумочку. Ключи на месте. До завода пятнадцать минут ходьбы. Сегодня она идёт одна, Отец задерживается. Такое с ним бывает редко.

В этот день у сменного мастера Татьяны Стрижовой посыпались одна за другой неприятности. Первая: станок Леонида Мурашко по вине Полины Кубышкиной, не обеспечившей его вовремя заготовками, простоял более двух часов; вторая: для измерения обработанных втулок в цехе не оказалось необходимых развёрток; и третья: не вышел в смену токарь Тарас Олейник. Случись это раньше, возможно, никто бы особенно не встревожился, но сейчас в конце месяца — это настоящее ЧП.

Полина извинилась перед сменным мастером и вскоре доставила заготовки в цех. Труднее было разговаривать с молодым технологом Жанной Найдёновой. Выслушав сменного мастера, она ответила:

— Я давно заказала развёртки, вот копия заказа.

— Зачем мне бумажки? — не сдавалась Татьяна. — Мне развёртки нужны.

— Не могу же я их сама изготовлять, — повела плечами Жанна.

— Но поймите же, что рабочему после измерения придётся вторично ставить деталь на станок и доводить до нормы.

— Развёртки, развёртки! — сказала с раздражением технолог. — В моей голове не только развёртки! Разве это моё дело?!

— Но почему вас не беспокоит выполнение плана? Выполнение месячного плана на волоске.

— Как не беспокоит? Всё, что могу, я делаю. — Обида и негодующий протест уже созрели в душе Жанны, и они прорвались наружу. — Вы всё время недовольны мной! Дело, наверное, не в развёртках!

— А в чём же? — Татьяна с удивлением взглянула на Жанну. — Тогда можете жаловаться!

Теперь они замолчали обе. Словно устали. Первой решительно повернулась Жанна и ушла.

«А может, я действительно несправедлива к Жанне? — вдруг подумала Татьяна. — Ревность взяла верх. Полюбили одного парня. Собственно, она отбила у меня Алексея. Она! А не я. Сразу, одним махом. И он хорош: с первой встречной… Она тоже: с бухты-барахты к нему ночевать пошла. Бесстыдница! Не иначе, как огонь и воду прошла!»

Сегодня утром Татьяна услышала в цехе разговор, который, как заноза, вонзился в её сердце и саднит. Лучше бы она не слышала его. Токарь Светлана Гладышева рассудительно говорила, когда подошла Татьяна:

— А я девушку обвиняю. Пойти ночевать к мужчине!.. Где девичья гордость? Нет места в гостинице — переночуй в комнате отдыха на вокзале. Там всегда свободные койки имеются.

— А может, он прицепился, как репей к кожуху, уговорил? А теперь — от ворот поворот.

— «Бородатый» не промах! — сказала её подруга Венера. Чёрные раскосые глаза так и блестели. — Воспользовался случаем. А она уши развесила.

Татьяна остановилась, поражённая, и слушала. Сердце её замерло, сжалось. Как оно застучало потом — медленно, гулко. Ещё бы, речь об Алексее ведётся!

— Эх, дуры мы, дуры!

— О других-то говорить можно, — вмешалась ещё одна. — Чужую беду, мол, на бобах разведу, а к своей ума не приложу.

— Откуда у вас такие сведения? — только и спросила Татьяна.

— Разве это новость?! Про бородатого инженера и нашу новенькую, технолога, все знают. Шила в мешке не утаишь. Леонид рассказывал. Тарас тоже может подтвердить!..

— Вы бы лучше долом занимались, чем лясы точить!

— Занимались! Развёрток и пробок нет!

И Татьяна поспешила уйти. Как она возненавидела сейчас Алексея. Попался бы он ей на глаза.

Татьяна ещё никого не любила. Первый раз поцеловалась после выпускного вечера в школе. И то не целовались — просто губами касались.

Когда Татьяна рассказала нормировщице Ирине Гришиной о стычке с технологом, та посоветовала:

— Иди немедленно к Вербину и расскажи обо всём, а я найду секретаря комсомольской организации и попрошу срочно выпустить «Тревогу».

Не прошло и полчаса, как в цехе висела «Тревога».