— Мне можно пару слов?

— Пожалуйста, Алексей Иванович!

— Я хочу ответить Светлане: пока у нас ни чудо-резцов, ни новых станков нет. Мощности у нас, можно сказать, на уровне шестьдесят пятого года. И площадей нет. В цехе даже отсутствует элементарная "цепочка". А рационализация?..

"Сейчас начнет меня пробирать, — подумала Татьяна. — О рационализаторском предложении Тараса".

Но Коваленко перебил ее отец:

— А какой же вы процент предложите, товарищ заместитель начальника цеха?

— Сегодня никакой, надо все взвесить, подсчитать. А может, вообще остаться на уровне прошлого года, а подтянуть качество, подумать о размещении станков. Заказать…

— Но все-таки? — снова спросил Стрижов.

— Я за трезвый расчет. Все зависит, на каком уровне будет проведена реконструкция цеха. Я, как заместитель, не знаю. Можно и на пятьдесят процентов поднять. Но за счет чего? За счет нового, реконструкции, рационализации. А не за счет суббот и воскресений. Рабочие хотят по субботам и воскресеньям отдыхать, а не магарычи от нас получать за эти дни. Я тоже хочу отдыхать.

— Отдых от вас же и зависит! — вмешался Стрижов.

— Не только от нас. И если говорить откровенно, пока каких-то перспектив не вижу. Вот почему многие молодые рабочие сделали окончательный выбор: после службы в армии на завод не возвращаться. Они хотят работать и жить по-другому. И процент брать не с потолка. А потом…

— Чистая правда, — поднялась полногрудая, в пышном облаке белых подкрашенных волос работница, — мой тоже часто после отработки в субботние и воскресные дни чуть теплый домой приходит.

— Скажи спасибо, что приходит, — бросил кто-то из задних рядов.

— Только наметим, как провести выходной, его или меня вызывают на работу, — продолжала женщина. — За прошлое лето три выходных вместе имели. А мы ведь молодые, и туда хочется, и туда…

— Правильно. Люди же мы. Постоянно так нельзя — это во вред здоровью, — снова послышался голос с задних рядов.

Женщина, прежде чем сесть, заявила:

— Если и дальше так будет продолжаться, придется с завода уходить…

Когда она села, Алексей сказал:

— Я только что с заводоуправления. Видел такую картину. Возле кабинета заместителя директора по снабжению собралась целая толпа "толкачей". И все они не за машинами приехали, а за запасными частями. Спрашиваю у одного: "Откуда?" — "С Урала. С карьероуправления". Оказывается, из тридцати наших самосвалов девять стоят. У одних задние мосты полетели, у других — редукторы, у третьих — полуоси.

— К нему вы это рассказываете?

Время от времени у Стрижова начал под левым глазом появляться нервный тик. И казалось, что он кому-то подмаргивает.

— К тому, что мы поставляем эти самосвалы! А редукторы и полуоси делает наш цех.

— Вечного ничего нет, — возразил Вербин. — Все ломается. Еще не известно, как они эксплуатируют наши автомобили…

"Трудный" сыпок, — подумал Стрижов. — Но логика в рассуждении имеется. Только куда он дойдет с этой логикой? Никакого обращения сегодня не выработаем, это ясно. Ишь, как поднялись, зашевелились. Может раскачать! Придется прижать, если будет совать палки в колеса".

— Больше за счет рационализации производительность и качество поднимайте, — посоветовал Стрижов.

— Кстати, Коваленко отвечает за рационализацию, — вмешался начальник цеха. — Ему и карты в руки.

"А ты что не отвечаешь?" — мысленно спросил Стрижов.

Снова поднялся Алексей.

"Сейчас он скажет, что я смяла и бросила в корзину предложение Тараса, — беспокоилась Татьяна, как-то вся собравшись словно для удара. — А что ответить? Нет, кажется, обошлось, не назвал моего имени".

Внимательный наблюдатель заметил бы, что душа Татьяны наполнена тревогой, что она что-то обдумывает.

Алексей взглянул на Ручинского. Он что-то записывал в свой блокнот. По характеру Николай Тимофеевич добрый и отзывчивый человек. Все схватывает с полуслова. Даже казалось немного странным, что этот маленький, худощавый токарь руководит всеми коммунистами цеха, да не только коммунистами, он — душа огромного коллектива.

"Интересно, что он думает?"

— Мы гоним детали, лишь бы дать количество. А там — хоть трава не расти!