«Раздави его! – заорал Карнифексу Кукольник. – Включи свою чертову силу и преврати этого человечка еще в одно пятно крови на полу!»

И тут он ощутил вопль мучительной боли, которую Билли испытал, несмотря на блокировку, – и стал жадно глотать эту боль, понимая, что бой выиграл Маки. Придавливавший его груз исчез: только человек пять агентов кричали на сцене, когда Грег начал подниматься, пытаясь снова увидеть, что происходит.

– Он режет нас на куски!..

Снова раздались выстрелы – громкие и чересчур близкие.

Маки отчаянно стирал кровь противника с глаз. Сука исчезла. Черт, черт, черт! Ее надо найти: он не может еще раз облажаться…

Он поднял голову. Хартманна нигде не было видно. Неужели с ним что-то случилось? Плача кровью и слезами, выкашливая кровь и мокроту, он полез наверх – сломанная игрушка на гигантских ступенях. Никем не остановленный, он выбрался на пандус, выходивший на помост у правой кулисы. Хартманн лежал там под несколькими молодыми людьми в костюмах. Судя по виду, с ним все было в порядке. Слезы радости задрожали на нижних веках Маки.

Он ощутил жаркое дыхание у левой щеки и услышал мучительный вопль позади себя, где пуля нашла себе цель. Мужчина в темном костюме стоял на коленях рядом с сенатором, держа обеими руками пистолет, направленный на Маки.

Он попытался стать бесплотным. Сомнения и усталость стиснули ему мозг. «Не могу!»

Желтый огонь пришел к нему из короткого ствола. Черный огонь взорвался у него в груди. Он упал.

Сильные руки стащили Спектора с Хартманна и развернули к толпе.

– Он режет нас на куски! Доставай оружие. Надо его пристрелить! – приказал поднявший его агент Секретной службы.

Это была правда. Маленький горбун крошил людей на куски своими похожими на бензопилы руками. Спектор отстегнул кожаный клапан и вытащил пистолет. Какого черта, он может пока играть свою роль: позже это поможет ему скрыться. Отдача у пистолета оказалась неожиданно сильной, так что выстрел свалил какого-то мужчину далеко от места боя. Он взял пистолет в обе руки, прицелился и сделал еще три выстрела. Горбун развернулся и рухнул.

Спектор повернулся к Хартманну:

– Сенатор, как вы?

Хартманн поднял голову – и Спектор поймал его взгляд.

Темнота открывала Маки свои манящие объятия. Он боролся с ее зовом. Ему надо что-то сделать. Кого-то. В нем вспыхнул ужас. Он распахнул глаза.

Он лежал на одной из ступенек, раскинув руки и ноги. Край сцены скрывал от него сенатора. «Я нужен Человеку!»

Эта мысль дала ему силы. Он заставил руки и ноги подчиняться своим приказам. Заставил себя карабкаться вверх, несмотря на то что его ладонь и кеды скользили по красной жидкости, покрывавшей ступеньку.

Человек лежал на том же месте, но шея у него была выгнута, и он неотрывно смотрел на высокого худого агента Секретной службы. На лице его были написаны торжество и ужас.

Ненависть к тощему агенту ударила по Маки, как доза амфетамина. «Это он меня ранил!» Но, что было еще хуже, он сейчас что-то делал с сенатором. Маки не видел, что именно, – но он это знал.

Он заковылял вперед, приволакивая правую ногу. Каждый шаг отдавался у него в животе ударом раскаленной добела кочерги. «Я ему нужен. Я… не… подведу… его… теперь!»

Спектору показалось, будто что-то внутри Хартманна мгновение сопротивлялось ему, а потом всосало его, словно водоворот. Его смертная боль ворвалась в разум сенатора во всех мучительных подробностях: сломанные кости, обжигающая кровь, удушье…

Но что-то шло не так. Разум Хартманна реагировал не так, как все другие. Он раздувался, жадно пожирая смерть Спектора. Спектор надавил сильнее. Постепенно разум противника начал уступать давлению и блекнуть.

«Так хорошо, так вкусно, но ранит и убивает… не может быть… не может быть, это не на самом деле…»

Но это было на самом деле, и голос Кукольника заглох до тихого шепота, а потом вообще замолк, и боль, просочившаяся к Грегу от Кукольника, едкой кислотой разлилась по его психике, вызывая желание заорать и взмолиться: «Не убивай меня, не убивай! Я не хочу умирать!»

Но он не мог разорвать контакт с этим жутким взглядом странных, печальных, изумленных и страдающих глаз, которые принадлежали вовсе не Колину, а кому-то другому…

…и он понял, что сейчас умрет, что станет следующим, уйдет за Кукольником в бездну, скрытую за этим взглядом.