Резко повернувшись, он ушел из номера.

Спектор уперся в стену кулаком с такой силой, что даже кости хрустнули. Ухватившись за ручку соседней двери, он попытался ее повернуть. Безуспешно. Глубоко вздохнув, он взял кейс и вернулся обратно в спальню. Снова положив портфель на кровать, он отчаянно потер себе переносицу.

Хартманн всех облапошил. Тони пострадал от хулиганья совершенно впустую. Джокеры в парке поддерживали обманщика. Этот хрен – туз, и притом сумасшедший. Он оказался таким же мерзким заправилой, как Астроном, заставляя других делать грязную работу, а сам оставаясь чистеньким. Спектор скрипнул зубами. А ведь он и сам купился на уверения Хартманна! И ему было противно оказаться в дураках. В нем вскипели ярость и боль. Ему надо что-то сделать – то, за что ему исходно заплатили.

От Тахиона, скорее всего, толку не будет. Он настолько раздулся от самодовольства, что решит, будто одного только прекращения его собственной поддержки окажется достаточно. Что за жалкое ничтожество! Как всегда, лечит не болезнь, а симптомы и ждет, чтобы кто-то другой сделал что-нибудь весомое. Спектор был настолько зол, что не смог бы сказать, как давно Тахион ушел из номера сенатора, но он по-прежнему слышал Хартманна у него в номере. Пора его прикончить, пока не заявился еще какой-нибудь агент Секретной службы. Поправив на себе пиджак, он вышел в коридор и направился к двери Хартманна. Он уже взялся за ручку двери, когда позади кто-то спросил:

– Ты кто такой?

Спектор отдернул руку от двери Хартманна, словно его током ударило, и повернулся в сторону окликнувшего его голоса. Это оказался Джек Браун, и вид у Золотого Мальчика был подозрительный и недовольный. Спектор не раздумывал – он бросился бежать. За собой он слышал тяжеловесный топот Брауна.

Спектор пронесся по коридору и рванул на себя лестничную дверь. Стоило ему ступить на площадку, как что-то зацепило его за руку. Высокий блондинистый агент Секретной службы попытался отбросить его к стене. Спектор сбил с мужчины очки и посмотрел ему в глаза. Почему эти выкормыши гитлерюгенда не оставляют его в покое? Золотой Мальчик пробежал в дверь как раз в ту секунду, как мертвый агент шлепнулся на пол.

Джек сидел в штаб-квартире Хартманна, ел пиццу и ждал, когда Тахион закончит разговор с Хартманном. Настроение было по большей части ликующим. Хартманну оставалось меньше ста голосов до 2082, необходимых для победы, и похоже было, что даже целому взводу тайных тузов не остановить его продвижения к цели. По комнате парили Летающие тузы. Эми Соренсон со смехом болтала в углу с Луи Мэнксменом. Даже Чарльз Девон время от времени позволял улыбке пробиться сквозь свое сосредоточенное самопогружение.

Тем не менее Джеку было неспокойно. Ему нужно поговорить с Тахионом. Барнету придется прибегать к крайним мерам, а потому телохранителям Хартманна необходимо находиться в готовности. Доев пиццу, он направился туда, где Эми вела разговор с журналистом.

– Прошу прощения, – сказал он, – Тахион уже закончил говорить с сенатором?

Эми посмотрела на него с безмятежной улыбкой:

– Тахион? Может, он еще там. Не знаю.

– Спасибо.

Похоже, Эми удивила его резкость. Джек повернулся и зашагал к двери. По дороге он миновал Билли Рэя, который салфеткой пытался стереть томатный соус и сыр со своего белого костюма.

Джек поднялся на лифте к Хартманну на этаж. Какой-то неприметный человечек, лицо у которого было в следах от юношеских угрей, собирался повернуть ручку двери, ведущей в номер Хартманна. Джек моментально насторожился.

– Эй, – окликнул его Джек, – ты кто такой?

Мужчина вздрогнул, повернул голову – и бросился бежать.

От изумления Джек на несколько секунд застыл на месте, а потом, опомнившись, сообразил, что убегающего надо ловить. Оттолкнувшись от коврового покрытия, он ринулся вдогонку.

«Этот, – решил он, – от меня не уйдет!»

Мужчина бежал к лестнице, а там дежурил Алекс Джеймс. Алекс и Джек не дадут этому типу скрыться.

Злоумышленник стремительно пронесся к лестничной двери и распахнул ее с гулким ударом, разнесшимся по тихому коридору. Ударившись о стенку, дверь захлопнулась. Сквозь свист ветра в ушах Джек расслышал звуки потасовки. А потом раздался крик.

Холодящий кровь вопль – звук ужаса и отчаяния огнем обжег нервы Джека.

А потом крик оборвался.

Джек рванулся вперед, словно бегун, стремящийся пересечь линию финиша, и ударил дверь обеими руками. Створка с громом открылась и резко замерла, так что Джека отбросило от металлической преграды, остановившей его бег. Он с рычанием сорвал дверь с петель: его сила залила коридор ярким золотым светом.

Алекс Джеймс лежал на площадке, и его лицо застыло в гримасе последнего вопля, а рука остановилась на пистолете. При виде этого лица у Джека пробежал мороз по коже: он понял, что убийца мог оказаться дикой картой.