Свиток. Это был свиток.

Рекомендательное письмо к знаменитому herzog Ришье Лисьему Хвосту, выписанное в таверне…

– …графом Генри Уильямсом Тасселом, - в голове путалось, и он не сразу понял, что голос священника звучит в унисон его мыслям.
– Выписано на предъявителя сего. Когда мы обнаружили письмо в ваших вещах, печать не была вскрыта. Вы не читали письмо?

– Нет. Прочитать должен был тот, кому адресовано.

– Немного он бы вычитал.

Священник развернул письмо перед перепачканным кровью носом Гилберта. Вся рекомендация состояла из одного слова, размашисто написанного от одного края листа бумаги до другого.

“Самозванец”, прочитал бы Ришье Лисий Хвост, попади оно в руки адресата.

Кто самозванец? Я - самозванец? Но почему?…

– За кого вы выдавали себя графу Генри Тасселу, Кёльдерер не то из Гродниц, не то из Аусбурга?
– прошипел маленький инквизитор, подступая все ближе.

– М`сир, я клянусь… - залепетал Гилберт.

– Не называй меня так!
– рявкнул священник, залепив ему пощечину.

Брызги крови полетели в стороны, но после побоев ублюдков-инквизиторов это по категории ударов не шло. Так, погладили слегка.

– О чем вы говорили?
– заорал священник.
– Почему ты лжешь? Кто ты на самом деле? О чем ты говорил с графом? Куда делась девушка?!

– Я не… я… да! девушка! там была девушка!
– завопил перепуганный и полностью сбитый в с толку наемник, внезапно обретая дыхание.
– Все побоище началось из-за нее!

Страшно было не только получать новые побои. По-настоящему страшно - когда не знаешь за что тебя бьют. Одно дело подвергаться избиению и пыткам, храня тайну, которую никто не должен вырвать из твоей груди, и совсем другой, когда терзают абы за что.

По ошибке.

Потому что подвернулся под руку.

– Опиши ее!
– коршуном прянул к нему священник.

– Молодая, красивая, - мысли путались, и он никак не мог собрать в голове хоть сколько-нибудь слов, какими можно описать девушку.

Он вообще с девушками до сих пор был неловок. Даже с той, веснушчатой, благодарной за свое спасение, он не посмел ничего лишнего. А она тоже была очень красивая. Потому на нее и взъелись.

Красивых не любят.

– Очень бледная. У нее… э… грудь была! И вообще она вся очень красивая. Как леди. Не hure, как назвал ее барон! Она не шлюха.

– Волосы!
– закричал священник.
– Цвет волос?

– Я… она…

– Цвет волос!

Его ударили сзади по голове - несильно, просто смазали по затылку, чтобы отвечал сразу, не тянул время.

Как на духу.

Как на исповеди.

– Белые! Белые, как молоко! И глаза были синие, как васильки в поле.

– Кто ее сопровождал? Кто ты? Почему ты врешь?

– Я не вру! Я Гилберт Кёльдерер из Гродниц, что под Аусбургом. А с девушкой был старик.

– Старик? Опиши его.

– Рослый… э… крепкий еще. В прошлом, наверное, из солдат или наемников. У него была длинная рапира и нелепая шляпа. И такой приметный шрам на лице.

– Имя! Его имя! Ее!

– Я не запомнил имен. Я не помню! Не помню!

– Где именно шрам? Как выглядит?

– Кажется… кажется у глаза. Такой треугольный, как от стрелы или выпада шпагой.

– Ты слышал? Запиши это!
– рявкнул священник, оборачиваясь к писцу.
– Приметы совпадают. Девушка с дезертиром из Башни!

Детина кивнул, снова высунул язык и еще ниже склонившись над стойкой, мучительно заскрипел пером.

Гилберт зачем-то отметил, что с начала допроса только два человека в гостинице открывали рот - маленький инквизитор и он сам. Монахи с лицами убийц в кольчугах и сюрко, напоминающих бело-зеленые рясы, не издали ни звука. Даже не хэкали, когда выбивали из него дурь.

– Я все вам сказал, святой отец. Отпустите…

Священник махнул молодому йодлрумцу рукой, приказывая молчать. В возбуждении он несколько раз прошелся мимо него, путаясь с длиннополой сутане и размахивая руками, точно мальчишка потешно марширующий рядом с полком солдат.

Затем, наконец, остановился.

Лицо его снова стало спокойным, только в глазах сверкал плохо скрываемый охотничий азарт.

– Мы с вами еще не закончили молодой человек, - его тон снова сделался вежливым и обманчиво-мягким, и Гилберт понял, что все плохое еще только начинается.
– Куда делась девушка?

– Я не знаю. Когда началась заваруха, стало не до нее. Я не видел. Она улизнула со стариком. Кажется, он вывел ее. Бесноватый что-то кричал, но я не запомнил - мне там по голове прилетело, в ушах звон стоял.