А вдоль всей деревни неглубокий овраг тянулся. Крапивой зарос, кустарником. И уж, как не знаю, мы до оврага добрались, нам-то совсем в другую сторону надо было, только вдруг смотрю: нет моего друга. Рукой шарю, повсюду крапива выше меня, листья, как у пальмы. Слышу, откуда-то снизу слабый голос, словно из-под земли. Неужто, думаю, моего кореша черти утянули? Вперед ступаю и падаю в пропасть! Приземлился прямо на приятеля. Охнул он и говорит: «Я же тебе кричал: не ходи сюда! Ты что, не слышал?» Я отвечаю: «Слышал, но так слабо, словно ты из-под земли кричал. Знаешь, что, — говорю, — мы сбились с пути, это факт! Надо выбираться и искать дорогу». А там с обеих сторон вдоль оврага дорога. Куда не пойдешь все на нее наткнешься. Вскарабкались мы по склону. Дождик накрапывать стал. Вымазались в грязи, как черти. Идем, крапиву голыми руками разводим. «Откуда, — удивляемся, — здесь такая высокая крапива? Как джунгли! Никогда такой не видели». Вдруг, раз — опять скатились. Что ты будешь делать? Только вылезли, бац! Опять пропасть. Тогда я говорю: «Давай-ка я впереди пойду, а то тебя все время заносит, и мы в овраг падаем». Не прошли пяти шагов — опять на дне! Измучились, лица и руки крапивой обожжены. Сидим в овраге у какого-то дерева в полной безнадежности. Не отпускает проклятущий овраг. Я уж решил: «Все! Не пойду дальше. Пропадай душа христианская…» И тут луна… Вышла из-за туч, вся как есть напоказ белая, и осветила все… Разглядели мы и овраг, и дерево, и местность вокруг совсем незнакомую. Глянули, трактор ржавый стоит полуразобранный, веялки какие-то, сеялки в бурьяне свалены. «Что же это? — говорит мой друг. — Мы через всю деревню на дальнюю окраину вышли? Вот дела…» Домой добрались, когда уже светать стало. Все с себя стащили и спать. А наутро на нас смотреть страшно. Рожи опухшие, руки в крапивных ожогах, одежда грязная, но ни царапинки, ни ссадинки ни у кого нет. Чудеса и только… Мы потом, когда в себя пришли, весь овраг облазили, искали крапиву двухметровую. Нет там такой! Да и овраг не глубокий — по плечо и склоны пологие… Петро Петрович сказал потом, что это нас ведьма водила…

— Пить не надо столько! Вотчто! — подытожила Евдокия. — Насосались, аки пиявки и ползали до утра на карачках. Конечно! Тут и крапива деревом покажется. А еще удивляется, что, мол, женщины стареют рано. От вас, алкашей, помолодеешь…

Все стали разбредаться по палаткам. Грузно поднялась и уплыла в темноту матушка Евдокия. Седой подсел к красавице-актрисе и что-то тихо прошептал ей на ухо. Она окинула его ледяным взглядом и рассмеялась. Седой в ответ расплылся в дурацкой ухмылке и часто захлопал ресницами.

— Послушайте, коллега, — проговорил Аполлинарий, подсаживаясь к Ивану. — Мне кажется, вы склонны к разумному объяснению всей этой несуразицы… Возьмите хотя бы Библию. Хождение по воде, исцеление больных, превращение воды в вино… Все это полуфакты, полу слухи, суеверия и вымыслы. Не так ли? — читая в глазах Ивана молчаливое одобрение, продолжал он. — Нарушаются законы физики, химии, да что говорить, законы самой природы не выдерживают и трещат по швам! Вдруг исчезает гравитация или, напротив, усиливается в миллионы раз! А Бермудский треугольник? А Тунгусский метеорит? А летающие тарелки? Кто они? Что они? Никто не знает! — он возбужденно взмахнул руками. — А я думаю, все чудеса заключены в нас самих… Мы не знаем себя… Не представляем своих возможностей… Кстати, мы могли бы продолжить разговор в вашей палатке, если конечно у вас найдется свободное место…

Колдун появился лишь однажды в компании двух девиц, что-то нашарил в рюкзаке и вновь пропал, так что Иван предположил, что он вернется нескоро.

— Вы сразу показались мне интеллигентным человеком. — Аполлинарий улыбнулся. — Приходите утром на холотропку. Я веду группу…

Костер умирал. Седой уполз в свою палатку вслед за краснолицым, красавица-актриса осталась одна возле тлеющих углей.

— А вы что же? — спросил Аполлинарий. — Собираетесь просидеть здесь до самого утра? Или вы не привыкли ложиться рано?

— Мне негде. — Актриса рассмеялась. — Я — бомж. У меня жилищная проблема! — Казалось, что это обстоятельство доставляет ей искреннюю радость. — Мне тут предложили… — Она поморщилась. — Но я не хочу…

— Похоже дело серьезное, — вздохнул Аполлинарий. — К сожалению, свинство — характерная черта многих людей. Ну, что ж, Иван… рад был знакомству. Видно, мне придется искать ночлега в другом месте, а вам необходимо приютить эту прекрасную леди в своем брезентовом замке. Спокойной ночи.

Он развернулся и, посвистывая, нырнул в темноту.

— Вы не будете против моей компании? — робко спросил Иван.

— Нет, — ответила актриса. — Я устала и хочу спать.

Предложенные надувной матрац и одеяло были снисходительно приняты, и актриса уснула, пожелав Ивану спокойной ночи.

Иван долго не мог уснуть. Сердце его бешено стучало. «Боже мой! — думал он, боясь пошевелиться. — У меня не хватило бы смелости даже коснуться ее!»

Ночь стояла теплая. Он подстелил под себя рюкзак и осторожно, чтобы не потревожить спящую диву, накинул на себя краешек одеяла. Во сне она согнула свои длинные ноги, и ее колени вонзились ему в спину. Иван деликатно отодвинулся к противоположной стенке и, вытянувшись в струнку, уснул.

Проснулся Иван от того, что кто-то тряс его за ногу.

— Вставайте, друг мой! — услышал он бодрый голос Аполлинария. — А то проспите завтрак! Про вас забудут, и вы останетесь без обеда, а там подумают, что вы на диете, и лишат ужина! — Он тормошил Ивана и тянул из палатки. — Вставайте, вставайте, хватит спать! Скоро начнется концерт!

Актрисы в палатке не было. Позавтракав наскоро, Иван и Аполлинарий поспешили туда, где собирался народ.

На импровизированной сцене пел хор. «Милости… — фальшиво выводили худосочные старички и складывали брови домиком, — даруй нам…» Напевшись вдоволь, они покинули сцену под жидкие аплодисменты. Затем какой-то человек в рясе, глядя почему-то на Ивана, спросил:

— Кто князь мира сего? — Сам почему-то испугался своего же вопроса и прошептал сдавленным шепотом, выпучив глаза: — Сатана…

— Он от либеральной православной церкви, — пояснил Аполлинарий. — Видите, у него на груди крест деревянный.

— Сказано, — продолжал между тем оратор, — «Горе живущим на земле и на море, потому что к вам сошел Дьявол в сильной ярости…», «И дано было ему вести войну со святыми и победить их; и дана была власть ему над всяким коленом и народом, и языком и племенем. И поклонятся ему все живущие на земле…» Вдумайтесь! Где же должен находиться Сатана, чтобы владеть миром? Чтобы править сердцами и душами людей? Конечно! В святыне! В храме Господнем! Свершилось! Церковь глуха к народу и погрязла в роскоши и словоблудии. Нет ей веры! И Бога там нет!