Шрифт:
– Да так... О разном.
– Так о чем же?
– Я думал, что, возможно, когда-нибудь я сяду на корабль, переплыву океан и буду плавать на нем по разным морям, останавливаясь на время в каком-нибудь месте, а потом в другом, и еще где-нибудь, еще и еще... Я путешествовал бы всегда, узнавал новые места, знакомился с новыми людьми. Ни дома, ни школы, никто не ругал бы меня, и не нужно было бы делать уроки.
– А где бы ты останавливался?
– На бразильских пляжах, потом в Уругвае и в Рио-де-ла-Плата...
– И ты плавал бы один?
– Да, один... Я плавал бы один. Я до сих пор еще подумываю осуществить эту мечту.
– И тебе было бы кайфово, да? Ни клиентов, ни кампаний, ни трезвона будильника, ни чеков...
– Верняк. Почему бы нам не поплыть, Ната? Давай уволимся с работы, продадим твой и
мой дом и отправимся путешествовать. Махнем без денег, вообще безо всего, навстречу приключениям...
– Давай, а я время от времени плаваю в море, а потом отряхиваюсь, как это делают утки. Б-р-р-р... Вот так.
– Ха-ха-ха, ты просто сумасшедшая. Я говорю серьезно, Ната. Мне не нравится здешняя
жизнь, мне все осточертело, я устал. Мне до смерти надоело работать, все время думая, как
срубить бабла, чтобы прибарахлиться, мне ненавистна сама мысль о том, что мы должны пускать пыль в глаза. Я не хочу жить в таком мире, как этот, где все кажется общепринятым и
упорядоченным, где все расписано и нет места импровизации. Это не та свобода, о которой я
мечтал, та свобода – совсем другое дело.
– Но для этого нужно изменить весь мир…
– Ну, так давай его изменим! Я отказываюсь быть частью того мира, в котором был
воспитан. Я не хочу, чтобы однажды мы, растянувшись на диване, спрашивали себя, кто мы, и почему не узнаем друг друга. Если с нами когда-нибудь случится подобное, я умру.
– А почему ты рассказываешь мне все это?
– Потому что знаю, что ты меня понимаешь. Я думал, что никогда не познакомлюсь ни с
одним человеком, который понял бы меня, но вдруг появилась ты, и я узнал, я понял, что этот человек – ты. Я не могу этого объяснить, но, клянусь, что почувствовал это, когда впервые увидел тебя. Словно домовой шепнул мне на ушко: “Это она”.
– Бето…
– Говори.
– А почему тебе сказал это домовой, если домовых не бывает?
– Бывают, глупышка, и когда-нибудь ты встретишь одного.
– Это невозможно.
– Нет ничего невозможного в этом мире, Ната, кроме одного…
– Чего же?
– Того, что я перестану любить тебя.
Астурия – автономное сообщество и провинция на севере Испании, на побережье Бискайского залива
Глава 8. Тактика и стратегия.
Впереди семь новых дней и одна цель – не думать. Не думать – и все тут. А это у меня
получается, только когда я должна переделать столько вещей, что у моей бедной головушки нет ни единой свободной минуточки на раздумья. Короче, я выработала стратегию.
Мой план таков – я кого-нибудь полюблю. Да вот хоть Мауро, например. Я поняла, что
когда вижу его, мне становится хорошо, и с некоторых пор я даже присматриваюсь к нему.
По утрам я примеряю перед зеркалом разные вещицы, репетирую различные варианты
ответов на вопросы Мауро, так, на всякий случай, вдруг его встречу. “Да-да, у нас маленькая неразбериха с клиентом, шеф – в ярости, он рвет и мечет”, или “Куда там, нам тоже все еще
не назначили дату”, или же “И правда, поглядим, наступит ли когда-нибудь тепло, ведь для весны еще довольно холодно”. Такие вот дела.
Нет, Мауро вовсе не являл собой типаж мужчины моей мечты, но мне это неважно. Я
познакомилась с ним на ужине, устроенном агентством, в честь своего двадцатипятилетия. Юбилей – одно из тех праздненств, на которые фирма потратила деньги, и которые нравятся служащим. На ужине я была только ради присутствия, и большей частью занималась тем, что смотрела, как все остальные, один за другим, пьянели и становились красными, как свекла. Когда мне уже до чертиков надоел этот спектакль, я попросила бокал и вышла наружу покурить. Тогда-то и появился Мауро. Я еще раньше слышала разговоры о нем, поскольку он имел репутацию записного красавчика.
– Экая скучища, разве нет? – сказал Мауро.
– Да, конечно, – ответила я.
– Н-да-а.
Долгая, очень долгая пауза, и я продолжила:
– Что ж, пойду внутрь, как-то прохладно.
– Чао.
– Пока.
Это было все, о чем мы говорили тогда, и все, о чем мы поговорили в нашей жизни. Ни
“Как тебя зовут?”, ни “А в каком отделе ты работаешь?”, вообще ничего. Мне было известно его имя, хотя он и не работал непосредственно с нами. Являясь внештатным