Интересна в этом плане функция Майдана, которая имела несколько основных направлений:

• удержание напряжения во взаимоотношениях «власть – население»;

• создание определенного варианта легитимизации своих действий;

• функционирование в плане подачи сигналов ЧП;

• создание социальной сети своих сторонников;

• мобилизационная.

Каждую из этих функций могла выполнять другая отдельная единица, например, движение на улицах машин с выставленными флагами и постоянной подачей звуковых сигналов, однако суммарной функцией (прототипом) любой другой подобной единицы был Майдан.

Собственно говоря, в этой же роли выступило и телевидение («Пятый канал»), которое задолго до самих этих событий воспитало своего собственного пользователя путем тиражирования одних и нетиражирования других сообщений, что является своим вариантом цензурирования, когда попадание одной точки зрения на экран имеет большую вероятность, чем попадание другой.

Майдан удерживался все время, хотя оппозиция несколько раз подписывала соглашения, которые требовали того, чтобы люди ушли с площади, а административные здания были разблокированы. Но каждый раз находились новые доводы, почему этого делать не следует. Например, мы ничего не будем подписывать, пока правительство не уйдет в отставку, мы не управляем людьми.

Оптимальные протестные технологии базируются на жертве, что позволяет сделать более едиными по своим реакциям всех действующих лиц, как политиков, так и протестующие массы. Лев Вершинин в программе «Именно тот» (УТ-1, 22 ноября 2004 года) говорил о гибели в августовском путче 1991 года трех очень четких символических фигур: военного, молодого бизнесмена, интеллигентного еврейского мальчика. Это явно «дети перестройки». Однако самым интересным был его акцент на документальном подтверждении того, что именно такие фигуры и должны были погибнуть по планам, хотя фамилии их могли быть другими.

Жертвой в оранжевой революции мог быть сам Виктор Ющенко, отравление которого стало частью президентской кампании, а также, вероятно, и сам украинский народ, волеизъявление которого было сфальсифицировано. Получается, что есть два варианта действий в таких случаях:

• жертва может быть вынесена из толпы (например, как при массовых протестах в Чехословакии или Румынии);

• жертва может быть приравнена самой протестующей толпе (например, Украина).

Жертва призвана усилить остроту ситуации, которая получает в результате сверхкризисный характер. Жертва, приравненная к протестующей толпе, делает все реакции жестче, поскольку происходит превращение из наблюдателей в действующих лиц. Это, вероятно, характерная черта революций, когда не остается наблюдателей вообще или их число резко уменьшается. Революция представляет собой резкое возрастание числа именно активных участников.

Бурно развивается символизация, противоположные стороны обрастают четкими символическими ярлыками: «бандюки», «бандиты» для одной стороны и «нашисты», «бандеровцы» – для другой. При этом те или иные выгодные для кампании «обмолвки» начинают широко внедряться в новых контекстах, например, «мы не козлы, козлы – не мы».

Что касается других характеристик, то следует отметить следующий набор ситуаций, наложение и самоналожение которых создают тот индивидуальный набор, формирующий восприятие действительности сквозь набор этих рамок, роль которых состоит в «подведении» ситуации под известные широким массам модели. Демонстрации всегда ведутся за свободу или демократию.

Важным компонентом кампании является ее четкая организация, поскольку следовало не только привести людей, но и дать им кров и еду, что очень сложно для таких количеств людей. Следовало также обеспечить безопасность, что делали активисты организации «Пора». Газета Wall Street Journal указывает, что этим занималась группа из ста человек, связанных радиосвязью, в числе прочего следящих за периметром и дорожным движением [3].

Стихийное массовое действие во многом не было таковым, что можно увидеть из следующих его характерных особенностей.

Психологически протестант ощущает себя прикоснувшимся к подлинно историческому событию, когда история творится на его глазах. Так было в 1991 году, вероятно, в 191 7-м также. Это переход из состояния свидетеля события к его участнику. Это ощущение создавалось сознательно и настойчиво, поскольку выступающие на митинге все время обращались к слушателям, требуя от них одобрения или осуждения, поэтому главными словами стали «слава» и «ганьба».

Интересной и важной особенностью ситуации является то, что официальные тексты начинают опаздывать. Тексты (в виде официальной реакции власти) опаздывают все время, поскольку включена система более динамичных изменений реальности. Приходящая от власти интерпретация событий уже заранее натыкается на созданную ранее со стороны оппозиции либо с помощью проведенного действия (типа приведения к присяге), либо введенной лидерами оппозиции или оппозиционными телеканалами. В принципе происходит ускоренная динамика, против которой бюрократическая машина часто оказывается бессильной, поскольку не имеет столь же оперативной системы информирования населения.

В целом ситуация характеризуется порождением нарастающего потока интерпретаций с помощью одного («Пятый канал»), затем трех («Пятый канал», Киев и телекомпания «Эра»). Тут следует подчеркнуть, что «Пятый канал» единственный в стране ввел заранее ежечасовую подачу новостей, а после второго тура перешел на трансляцию митинга просто в прямом эфире.

Опережающие действия оппозиции являются весьма существенным компонентом, наличие такого плана всегда ставит власть в ситуацию цейтнота, когда непринятие вовремя решения затрудняет его принятие на последующих этапах. В информационном плане следствием становится чисто комментирующая роль власти, что приводит в действие картинку, движимую другими.