Энн кивнула. Он помахал ей, прощаясь, и своими изящными руками аккуратно упрятал тушку в складки плаща.

Закрыв за ними дверь, Энн улыбнулась, довольная своей сообразительностью. Если она обеспечивала делу должный присмотр, Блад никогда не ворчал по поводу ее инициативы. Она умела его распалить, и, хотя он мог выбирать из многих женщин, именно ей он уделял особое внимание. Не то чтобы ей очень нравилось кувыркаться с ним, потным, в постели. Тут он действовал как любой другой мужчина. Но то, что он при этом говорил, пленяло ее более всего. Он часто нашептывал ей в ухо мокрыми губами: «Ты моя устрица, моя солененькая, влажная устрица... моя легкомысленная жемчужина... моя темная, как вино, пропасть...» и прочие глупости. Слова эти переходили в долгий стон обладания. Произнесенные в любое другое время, они вызвали бы у нее лишь смех, но в момент исступленного оргазма они рождали жуткое ощущение падения с громадной высоты, когда ты летишь, а внизу нет ничего, кроме камней.

В какой-то момент она ненадолго засомневалась: вдруг он отомстит ей за обман, но это продолжалось лишь несколько мгновений, и вскоре все сомнения улетучились вместе с ее частым дыханием. Блад уже, наверное, ждет ее в комнате, весь теплый от долгого сидения у огня и, наверное, в прекрасном настроении оттого, что нанятые им убийцы были совсем рядом, но даже не подозревали, что он тоже тут, в таверне. Энн была уверена, что, из жадности пополам со страхом, никто из шайки не выдаст ему их маленькую хитрость с пятым участником, и, хотя ей полюбился Джорджи, заменить одного продавца угрей другим — дело нехитрое.

Набирающее силы солнце миновало зенит, и Марта уже успела развесить на низком кустарнике выстиранные рубашки и короткие штаны и теперь следила за уровнем кипящей воды в большом чугунном котле для стирки, одновременно приглядывая за Уиллом, маршировавшим по двору взад-вперед с палкой на плече. Мальчик явно подражал Томасу, который именно так обычно держал длинный ствол своего кремневого ружья.

Спокойная, уединенная подготовка к стирке умиротворяла своей обыденностью после сумасшедшего утра, когда пришлось организовывать защиту дома от чумы. О вспышке заразы Тейлоры узнали от своего ближайшего соседа, прокричавшего им эту новость с дороги, — во избежание контакта он даже побоялся зайти во двор. Все притолоки Марта смазала уксусом, обкурила комнаты шалфеем и, несмотря на теплый ветерок, несущий в дом запах только что распустившихся ирисов, плотно закрыла все окна, чтобы дурной ветер не занес к ним страшную болезнь.

С Томасом она перекинулась не более чем десятком слов с того вечера, когда он рассказывал о волкодаве Гелерте, и смысл легенды — или его отсутствие — мучил ее так, как если бы она проглотила снетка целиком и его кости все топырились у нее в желудке, хотя мясо давно переварилось. Жаркая, пронзительная ярость, которую она ощущала после нападения волков, прошла, и с ней прошли ночные кошмары, но теперь вместо злости она испытывала нетерпеливое, почти враждебное любопытство: что за человек этот валлиец.

Марта вытащила из передника малюсенький кусочек, отломанный от сахарной головы, и подозвала Уилла. Улыбнувшись азарту, с которым тот пытался схватить лакомство, Марта сначала подразнила его, а потом сама положила сахар на язычок мальчишке. Потянув к себе, усадила его рядом на сохнущую траву, и солнце жаром разлилось по их спинам.

— Так что ты знаешь о Томасе? — спросила Марта.

— Томас был далеко-далеко в Лондоне, — ответил он, причмокивая.

— Ты хочешь сказать, в Нью-Лондоне? — с сомнением переспросила она.

Уилл потянулся к карману ее передника, требуя еще сахара, но она отвела в сторону его руки и покачала головой.

— Еще! — потребовал он, открыв рот, как птенчик.

— Тогда отвечай, — сказала она с напускной строгостью.

— Он был в Лондоне, старом Лондоне, и вместе с Кромвелем сражался против короля. Мне Джон рассказывал. А тебе нет!

Уилл начал ёрзать, и Марта поняла, что успеет задать ребенку совсем немного вопросов, прежде чем он убежит.

— А еще что? — спросила она, взяв его ладошки в свои и удержав непоседу еще на мгновение. — Скажи, и я дам тебе сахарку.

— У него есть большой... большой... — Уилл запнулся, отвлекшись на белку, которая грызла в саду семечко.

Марта потрясла паренька за руки, чтобы тот обратил на нее внимание:

— Что у него есть, Уилл?

— Большой деревянный сундук, — ответил он, следя за белкой. — У кровати стоит.

— А что в сундуке?

— Мундир. Старый красный мундир.

Мальчик выдернул руки и помчался за зверьком, потрясая палкой.

Мундир, подумала Марта, разочарованная. Ничего особенного в мундире нет, если, конечно, в сундуке не спрятано что-нибудь посущественнее. Сахарная голова почти вся кончилась, и Марта задумалась, сколько сведений она сможет вытащить из мальчишки взамен на эти остатки или же на пирожок с мясом.